Казарменный быт семьи и окружения Павла I. Быт и обычаи царского двора при императоре Павле I. Казарменный быт семьи и окружения Павла I Восхождение на трон

Казарменный быт семьи и окружения Павла I. Быт и обычаи царского двора при императоре Павле I. Казарменный быт семьи и окружения Павла I Восхождение на трон

29.05.2020

МОСКОВСКАЯ АКАДЕМИЯ МВД РОССИИ

КАФЕДРА ИСТОРИИ ПРАВА И ГОСУДАРСТВА

РЕФЕРАТ по ТЕМЕ:

I .

ВЫПОЛНИЛ: Слушатель 3-го курса 311 учебной группы

заочной формы обучения

МА МВД России

лейтенант юстиции

Трофимов А.А.

МОСКВА 2001г

Государственно-правовые реформы Александра I .

Воспитание и взгляды молодого Александра I и юного Павла были во многом схожи. Как и отец, Александр был воспитан в духе идей Просвещения об «истинной», «законной» монар­хии. Его наставником с 1783 г. был швейцарец Ф.-Ц. де Лагарп, профессиональный юрист, последователь энциклопедистов. Для Александра Лагарп был не просто учителем, но и нравственным авторитетом. Документы свидетельствуют, что взгляды Алек­сандра в юности носили довольно радикальный характер: он симпатизировал Французской революции и республиканской форме правления, осуждал наследственную монархию, крепо­стное право, процветавшие при петербургском дворе фавори­тизм и взяточничество. Есть основания полагать, что сама придворная жизнь с ее интригами, вся закулисная сторона «большой политики», которые Александр мог близко наблюдать еще при жизни Екатерины, вызывали у него негодование, чувство отвращения к политике как таковой, желание не при­нимать в ней участия. Так же относился он и к слухам о замысле Екатерины передать ему престол в обход Павла:

«Если верно, что хотят посягнуть на права отца моего, то я сумею уклонитьсяот такой несправедливости. Мы с женой спасемся в Америку, будем там свободны и счастливы, и про нас больше не услышат».

И позднее, уже, как кажется, смирившись с необходимостью царствовать, он писал:

«Но когда же придет мой черед, тогда нужно будет трудиться над тем, постепенно, разумеется, чтобы создать народное представительство, которое будучи направляемо, составило бы свободную конституцию, после чего моя власть совершенно прекратилась бы и я... удалился бы в какой-нибудь уголок и жил бы там счастливый и до­вольный, видя процветание своего отечества, и наслаждался бы им».

Цит. по: Лихоткин Г. А. Сильвен Марешаль и «За­вещание Екатерины I I». Л., 1974. С. 12.

Таким образом, в отличие от Павла I Александр, вступая на российский престол, не был, видимо, особенно властолюбив и еще не успел отказаться от идеалов молодости (ему было в это время 23 года). Сквозь призму этих идеалов смотрел он и на действия отца, совершенно не сочувствуя ни его целям, ни методам. В 1797 г. он писал своему учителю Лагарпу:

«Мой отец, вступив на престол, захотел все реформировать... Все сразу же было перевернуто с ног на голову. Это только увеличило беспорядок, и без того в слишком сильной степени царивший в делах. <...> Благосостояние государства не играет никакой роли в управлении делами; есть только абсолютная власть, которая творит все без разбора. <...> мое несчастное отечество находится в положении, не поддаю­щемся описанию. Хлебопашец обижен, торговля стеснена, свобода и личное благосостояние уничтожены».

Цит. по: Сафонов М. М. Проблема реформ в пра­вительственной политике России на рубеже XVIII и XIX вв. Л., 1988. С. 48-49.

В этом же письме Александр сообщает и об изменении своих планов: сначала осуществить революцию, которая «была бы произведена законной властью», а уж затем удалиться от дел.

Еще в середине 90-х годов вокруг Александра сложился небольшой кружок единомышленников. Это были, во-первых, В. П. Кочубей - племянник екатерининского канцлера графа А. А. Безбородко, во-вторых, князь А. А. Чарторыйский - бо­гатый польский вельможа на русской службе, затем граф А. С. Строганов - сын одного из самых богатых и знатных людей того времени и, наконец, Н. Н. Новосильцев - двою­родный брат Строганова. В этом кружке «молодых друзей» обсуждались пороки Павловского царствования и строились планы на будущее.

Следует, однако, заметить, что жизненный опыт Алексан­дра и членов его кружка был очень различен. Так, Строганов и Кочубей были свидетелями событий в революционной Франции. Первый находился там в самом начале революции со своим гувернером Жильбером Роммом, посещал заседания На­ционального собрания, стал якобинцем и был силой возвращен домой в 1790 г. Второй попал во Францию уже в 1791-1792 гг. после нескольких лет жизни за границей и, в частности, в Англии, где он изучал английскую государственную систему. По возвращении в Россию Кочубей получил назначение послом в Константинополь, где провел еще пять лет. С образователь­ными целями побывал в Англии и князь Адам Чарторыйский, у которого имелся также опыт совсем иного рода: он сражался против России во время второго раздела Польши. Самым стар­шим из участников этого кружка был Н. Н. Новосильцев - ко времени воцарения Александра в 1801 г. ему уже испол­нилось 40 лет. Что же касается Александра, его жизненный опыт ограничивался лишь знанием петербургского двора и негативным восприятием царствования сперва бабки, а затем и отца. В беседах с членами кружка Александр восхищался революционной Францией и выражал наивную веру в возмож­ность создания «истинной монархии» путем преобразований сверху. «Молодые друзья» были настроены более скептически и реалистично, но не разочаровывали великого князя, надеясь извлечь из своего положения определенные выгоды.

Историки много спорили о том, насколько Александр был посвящен в планы заговорщиков против Павла I и, следова­тельно, насколько он повинен в его гибели. Сохранившиеся косвенные свидетельства указывают на то, что скорее всего Александр надеялся, что Павла удастся убедить отречься от престола в его пользу и, таким образом, переворот будет за­конным и бескровным. Свершенное убийство Павла поставило молодого императора совсем в иную ситуацию. С его чувстви­тельностью, романтической верой в справедливость и закон­ность он не мог не воспринять происшедшее как трагедию, омрачившую самое начало его царствования. При этом, если бы Александр получил власть законным путем, руки у него были бы в достаточной степени развязаны. Теперь же он оказался в зависимости от тех, кто преступлением добыл ему трон и кто постоянно оказывал на него давление, напоминая о возможности нового переворота. К тому же за спиной у заговорщиков стояла партия старых екатерининских вельмож («екатерининские старики», как их называли) - влиятельная, многочисленная, с сильными семейными связями. Главным Для этих людей было сохранение прежних порядков, и неслучайно в манифесте Александра! о восшествии на престол он обещал «управлять Богом нам врученный народ по законам и по сердцу в бозе почивающей августейшей бабки нашей государыни императрицы Екатерины Великия».

И действительно, первые указы императора подтверждали это обещание. Уже 13-15 марта 1801 г. были изданы пове­ления о выдаче указов об отставке всем уволенным с военной или гражданской службы без суда, амнистированы члены Смо­ленского кружка, которым возвращены чины и дворянство;

15 марта была объявлена амнистия политическим заключен­ным и беглецам, укрывшимся за границей, снят запрет на ввоз различных промышленных товаров; 31 марта - отменен запрет на деятельность частных типографий и ввоз из-за гра­ницы книг. Наконец, 2 апреля император огласил в Сенате пять манифестов, восстанавливавших в полном объеме дейст­вие жалованных грамот дворянству и городам. Одновременно было объявлено о ликвидации Тайной экспедиции Сената и передаче следствия по политическим делам в учреждения, ведавшие уголовным судопроизводством. Один из манифестов 2 апреля был адресован крестьянам; в нем обещалось не уве­личивать налоги и разрешался вывоз сельскохозяйственных продуктов за границу.

Казалось бы, «старики» должны быть довольны, но реаль­ный смысл манифестов оказался шире простого восстановления екатерининских порядков. Например, изъятие политических дел из непосредственного ведения государя воспринималось в принципе как ограничение его власти. В этом обнаруживалась вторая (не менее существенная, чем первая) цель заговорщи­ков: создать такую государственную систему, которая законо­дательно ограничила бы права любого деспота-государя в поль­зу верхушки аристократии. Контроль за деятельностью монарха, создание механизма, предохраняющего от деспоти­ческих тенденций, вполне отвечали и убеждениям Александра, и потому 5 апреля 1801 г. появился указ о создании Непре­менного совета - законосовещательного органа при государе.

В самом факте создания подобного Совета ничего принци­пиально нового не было: острая необходимость в таком органе ощущалась всеми императорами и императрицами после Пет­ра I. Сперва в царствование Екатерины I и Петра II сущест­вовал Верховный тайный совет, при Анне Иоанновне - Ка­бинет министров, при Елизавете Петровне - Конференция при высочайшем дворе, при Екатерине II - Императорский совет. Однако значение всех этих органов было различным и, что важно, их юридический статус и права не закреплялись обычно в законах. Иначе обстояло дело с Непременным советом. Хотя верховная власть в стране продолжала полностью оставаться в руках государя и за ним сохранялось право издавать законы без согласования с Советом, члены Совета получали возмож­ность следить за деятельностью монарха и подавать представ­ления, т. е. по существу опротестовывать те действия или указы императора, с которыми они были не согласны. Как верно заметил историк М. М. Сафонов, «реальная же роль Совета в управлении страной должна была определиться в зависимости от того, как на практике сложатся взаимоотно­шения членов Совета и монарха» (Сафонов М. М. Указ. соч. С. 82).

Однако помимо взаимоотношений важно было и отношение государя к Совету - насколько серьезно он его воспринимал и насколько собирался с ним считаться. Александр, еще не успевший к этому времени в полной мере научиться лукавству, в котором его стали обвинять позднее, собирался выполнить свои обязательства в точности, и, как показало дальнейшее развитие событий, это была его ошибка. Что же касается взаимоотношений с Советом, то они, в свою очередь, зависели от состава этого органа власти.

Первоначально Совет состоял из 12 человек, преимущест­венно руководителей важнейших государственных учрежде­ний. Это были генерал-прокурор Сената, министр коммерции, государственный казначей, главы Военной и Адмиралтейств-коллегий, военный губернатор Петербурга. Помимо них в Совет вошли доверенные лица императора и главнейшие участники заговора против Павла. В основном все это были люди, сде­лавшие карьеры еще в предыдущие царствования, представи­тели высшей аристократии и бюрократии - те, от кого пона­чалу Александр I зависел в наибольшей степени. Однако такой состав Совета давал надежду избавиться от этой зависимости, потому что екатерининские вельможи оказались там рядом с павловскими, а они не могли не соревноваться между собой за влияние на императора. Довольно быстро государь научился использовать эту ситуацию в своих интересах. Один из мему­аристов вспоминал, как однажды Александр спросил у него, обратил ли он внимание на выражение лиц только что вы­шедших из его кабинета членов Совета А. А. Беклешова и Д. П. Трощинского:

« Не правда ли, что они похожи были на вареных раков? -продолжал император. - Они, без сомнения, по опытности своей, в Делах знающие более всех прочих государственных чиновников, но между ними есть зависть; я приметил это, потому что когда один из них объясняет какое-либо дело, кажется, нельзя лучше; лишь только оное коснется для приведения в исполнение до другого, тот совершенно опровергает мнение первого, тоже на самых ясных, кажется, доказа­тельствах. По неопытности моей в делах я находился в большом затруднении... Я приказал, чтобы... они приходили с докладом ко мне оба вместе и позволяю спорить при себе, сколько им угодно, а из сего извлекаю для себя пользу».

Цит. по: Записки графа Е. Ф. Комаровского. М., 1990. С. 73.

При подобной расстановке сил молодой император мог на­деяться найти среди членов Совета и сторонников более ши­роких реформ, однако разрабатывать план этих реформ он собирался со своими «молодыми друзьями». Основную цель перемен Александр видел в создании конституции, гаранти­рующей его подданным права гражданина, аналогичные сфор­мулированным в знаменитой французской «Декларации прав человека и гражданина». Он, однако, соглашался с мнением, что первоначально следует таким образом реформировать си­стему управления, чтобы гарантировать права собственности.

Между тем, не дожидаясь, когда план реформ будет создан, в мае 1801 г. Александр внес на рассмотрение Непременного совета проект указа о запрещении продажи крепостных без земли. По мысли императора, этот указ должен был стать первым шагом к ликвидации крепостного права. За ним на­мечался следующий - разрешение покупки населенных зе­мель не дворянам с условием, что живущие на этих землях крестьяне будут становиться вольными. Когда в результате появилось бы некоторое количество вольных крестьян, подо­бный порядок продажи земли планировалось распространить и на дворян. Таким образом, замысел Александра был сходен с планом, существовавшим в свое время у Екатерины II (см. главу 6), о чем он скорее всего не знал. При этом император был достаточно осторожен и не раскрывал всех деталей даже самым близким ему людям, но уже на первом этапе ему при­шлось столкнуться с бешеным сопротивлением крепостников.

Не отклонив в принципе предложение императора, что было бы с их стороны попросту невежливо, члены Совета, однако, довольно твердо дали ему понять, что принятие по­добного указа может вызвать как брожение среди крестьянства, так и серьезное недовольство дворян. Совет полагал, что вве­дение подобной меры должно быть включено в систему законов о правах владельцев имений, которую следует разрабатывать.

Иначе говоря, предлагалось отсрочить принятие указа на не­определенный срок. Показательно, что с этим мнением Совета согласились и «молодые друзья» Александра - Строганов и Кочубей. Однако царь не сдался и самолично явился на засе­дание Совета, чтобы защитить свой проект. Состоялась бурная дискуссия, в которой императора поддержал лишь один из членов Совета. Александр, надеявшийся на просвещенность дворянства, подобной реакции, видимо, не ожидал и вынужден был отступить. Единственным результатом этой его попытки ограничить крепостничество стал запрет печатать объявления о продаже крепостных в газетах, который уже вскоре поме­щики научились легко обходить.

Важнейшим следствием неудачи Александра в попытке ре­шения крестьянского вопроса было окончательное перенесение подготовки реформ в кружок «молодых друзей», причем он согласился с их мнением, что работа эта должна вестись втайне, дабы не вызвать излишних кривотолков, а главное, кресть­янских волнений, постоянно возникавших при распростране­нии слухов об изменении законов. Так был создан Негласный комитет, в который вошли Строганов, Кочубей, Чарторыйский, Новосильцев, а позднее и старый екатерининский вельможа граф А. Р. Воронцов.

Уже на первом заседании Негласного комитета выяснилось некоторое расхождение в представлениях о его задачах между императором и его друзьями, которые полагали, что начать надо прежде всего с изучения положения государства, затем осуществить реформу администрации и уж только тогда пе­рейти к созданию конституции. Александр, соглашаясь в прин­ципе с этим планом, желал поскорее заняться непосредственно третьим этапом.

Что же касается официального Непременного совета, то реальным итогом первых месяцев его работы стал проект «Все­милостивейшей грамоты. Российскому народу жалуемой», ко­торый предполагалось обнародовать в день коронации импе­ратора 15 сентября 1801 г. Грамота должна была вновь подтвердить все привилегии дворянства, мещанства и купе­чества, означенные в Жалованных грамотах 1785 г., а также общие для всех жителей страны права и гарантии частной собственности, личной безопасности, свободы слова, печати и совести. Специальная статья грамоты гарантировала неруши­мость этих прав. Одновременно с этим документом был под­готовлен новый проект по крестьянскому вопросу. Автором его стал последний фаворит Екатерины II и один из руководителей переворота 1801 г. П.А. Зубов. Согласно его проекту вновь (как и при Павле I) запрещалась продажа крестьян без земли и устанавливался порядок, по которому государство обязывалось выкупать крестьян у помещиков в случае необ­ходимости, а также оговаривались условия, по которым кре­стьяне могли выкупиться сами.

Третьим проектом, подготовленным к коронации, был про­ект реорганизации Сената. Документ готовился довольно долго, поэтому существовало несколько его вариантов. Суть всехихсводилась, однако, к тому, что Сенат должен был превратиться в орган верховного руководства страной, соединявший испол­нительные, судебные, контрольные и законосовещательные функции.

По существу, все три подготовленных к коронации акта в совокупности представляли собой единую программу превра­щения России в «истинную монархию», о которой мечтал Александр I, однако обсуждение их показало, что единомыш­ленников у царя практически не было. Помимо этого обсуж­дение проектов затруднялось постоянным соперничеством при­дворных группировок. Так, члены Негласного комитета решительно отвергли проект Зубова по крестьянскому вопросу как слишком радикальный и несвоевременный. Проект же реорганизации Сената вызвал в окружении царя целую бурю. «Молодые друзья» императора, объединившись с прибывшим в Россию Лагарпом, доказывали Александру невозможность и вредность какого-либо ограничения самодержавия. В письме к царю Лагарп писал:

«Во имя Вашего народа, государь, сохраните в неприкосновен­ности возложенную на Вас власть, которой Вы желаете воспользоваться только для его величайшего блага. Не дайте себя сбить с пути из-за того отвращения, которое внушает Вам неограниченная власть. Имейте мужество сохранить ее всецело и нераздельно до того момента, когда под Вашим руководством будут завершены необходимые работы и Вы сможете оставить за собой ровно столько власти, сколько необходимо для энергичного правительства».

Цит. по: Сафонов М. М. Указ. соч. С. 163.

Таким образом, люди из ближайшего окружения царя, те, на кого он возлагал свои надежды, оказались большими мо­нархистами, чем он сам. В результате единственным доку­ментом, опубликованным в день коронации, стал манифест, все содержание которого свелось к отмене рекрутского набора на текущий год и уплаты 25 копеек подушного сбора.

Почему же так случилось, что царь-реформатор фактически оказался в одиночестве, т. е. в ситуации, когда никакие серь­езные реформы были уже невозможны? Первая причина - та же, что и несколькими десятилетиями ранее, когда свой план реформ осуществляла Екатерина II: дворянство - главная опо­ра и гарант стабильности трона, а следовательно, и вообще политического режима - не желало поступиться и толикой своих привилегий, в защите которых готово было идти до конца. Когда после восстания Пугачева дворянство сплотилось вокруг императорского престола и Екатерина поняла, что пе­реворота ей можно не опасаться, она сумела осуществить ряд преобразований, решительных настолько, насколько это было возможно без опасения нарушить политическую стабильность. В начале XIX в. в крестьянском движении наметился опреде­ленный спад, что усилило позиции оппонентов Александра и давало им возможность пугать молодого царя крупными по­трясениями. Вторая важнейшая причина была связана с раз­очарованием значительной части образованных людей не толь­ко в России, но и во всей Европе в действенности идей Просвещения. Кровавые ужасы Французской революции стали для многих своего рода отрезвляющим холодным душем. Воз­никла боязнь, что какие-либо перемены, реформы, и в осо­бенности ведущие к ослаблению царской власти, могут в ко­нечном счете обернуться революцией.

Есть и еще один вопрос, который нельзя не задать: почему Александр I не решился в день своей коронации опубликовать хотя бы один из трех подготовленных документов - тот, о котором, как кажется, особых споров не было,- Грамоту Рос­сийскому народу? Вероятно, император сознавал, что Грамота, не будучи подкрепленной другими законодательными актами, осталась бы простой декларацией. Именно поэтому она и не вызывала возражений. Следовало или публиковать все три документа вместе, или не публиковать ничего. Александр из­брал второй путь, и это, конечно, было его поражением. Однако несомненным положительным итогом первых месяцев царст­вования стал приобретенный молодым императором полити­ческий опыт. Он смирился с необходимостью царствовать, но и планы реформ не оставил.

По возвращении из Москвы с коронационных торжеств на заседаниях Негласного комитета царь вновь вернулся к кре­стьянскому вопросу, настаивая на издании указа, запрещающего продавать крестьян без земли. Царь решился раскрыть и второй пункт плана - разрешить продажу населенных зе­мель недворянам. И вновь эти предложения вызвали резкие возражения «молодых друзей». На словах они полностью со­глашались с осуждением практики продажи крестьян без зем­ли, но по-прежнему пугали царя дворянским мятежом. Это был сильный аргумент, который не мог не подействовать. В результате и этот раунд реформаторских попыток Александра закончился минимальным результатом: 12 декабря 1801 г. появился указ, разрешавший недворянам покупать земли, но без крестьян. Таким образом, монополия дворянства на вла­дение землей была нарушена, но столь нечувствительно, что взрыва недовольства можно было не опасаться. Как отмечает М. М. Сафонов, это была «первая брешь в корпусе незыблемых дворянских привилегий».

Следующие шаги Александра I были связаны с реоргани­зацией государственного управления и соответствовали сло­жившейся в этой сфере практике предшествующих царство­ваний. В сентябре 1802 г. серией указов была создана система из восьми министерств: Военного, Военно-морского, Иностран­ных дел. Внутренних дел. Коммерции, Финансов, Народного просвещения и Юстиции, а также Государственного казначей­ства на правах министерства. Министры и главноуправляющие на правах министров образовывали Комитет министров, в котором каждый из них обязывался выносить на обсуждение свои всеподданнейшие доклады императору. Первоначально статус Комитета министров был неопределенным, и лишь в 1812 г. появился соответствующий документ.

Одновременно с созданием министерств была осуществлена и сенатская реформа. Указом о правах Сената он определялся как «верховное место империи», чья власть ограничивалась лишь властью императора. Министры должны были подавать в Сенат ежегодные отчеты, которые тот мог опротестовывать перед государем. Именно этот пункт, с восторгом встреченный верхушкой аристократии, уже через несколько месяцев стал причиной конфликта царя с Сенатом, когда была сделана попытка опротестовать доклад военного министра, уже утвер­жденный императором, причем речь шла об установлении сроков обязательной службы дворян, не выслуживших офи­церского чина. Сенат усмотрел в этом нарушение дворянских привилегий. В результате конфликта последовал указ от 21 марта 1803 г., запрещавший Сенату делать представления на вновь изданные законы. Таким образом Сенат был фактически низведен до прежнего положения. В 1805 г. он был вновь преобразован, на сей раз в чисто судебное учреждение с не­которыми административными функциями. Главным же ор­ганом управления стал, по сути, Комитет министров.

Инцидент с Сенатом в значительной мере предопределил дальнейшее развитие событий и планы императора. Превратив Сенат в представительный орган с широкими правами, Алек­сандр сделал то, от чего отказался годом раньше. Теперь он убедился, что исключительно дворянское представительство без правовых гарантий другим сословиям становится для него только преградой, добиться чего-либо можно, только сконцен­трировав всю власть в своих руках. По сути, Александр пошел по тому пути, на который с самого начала его толкали «мо­лодые друзья» и старый наставник Лагарп. По-видимому, к этому времени и сам император ощутил вкус власти, ему надоели постоянные поучения и нотации, непрекращающиеся споры его окружения, за которыми легко угадывалась борьба за власть и влияние. Так, в 1803 г. в споре с Г. Р. Державиным, бывшим в это время генерал-прокурором Сената, Александр произнес знаменательные слова, которые едва ли можно было услышать от него раньше: «Ты меня всегда хочешь учить, я гамодержавный государь и так хочу» (Державин Г. Р. Указ. соч. С. 465).

Начало 1803 г. ознаменовалось и некоторыми сдвигами в решении крестьянского вопроса. На сей раз инициатива ис­ходила из лагеря сановной аристократии от графа С. П. Ру­мянцева, пожелавшего отпустить своих крестьян на волю и просившего установить для этого законный порядок. Обраще­ние графа было использовано как предлог для издания 20 фев­раля 1803 г. Указа о свободных хлебопашцах:

«Указ его императорского величества самодержца всероссий­ского из Правительствующего Сената.

По именному его императорского величества высочайшему указу, данному Правительствующему Сенату минувшего февраля в 20-й деньзасобственноручным его величества подписанием, в котором изображено:

Действительный тайный советник граф Сергей Румянцев, изъявив желание некоторым из крепостных его крестьян при увольнении их /твердить в собственность продажею или на других добровольных условиях участки из принадлежащих ему земель, испрашивал, чтоб условия таковые, добровольно заключаемые, имели то же законное действие и силу, какое прочим крепостным обязательствам присвоено, и чтоб крестьяне, таким образом уволенные, могли оставаться в со­стоянии свободных земледельцев, не обязываясь входить в другой род жизни.

Находя, с одной стороны, что по силе существующих законов, как то: по манифесту 1775" и указу 12 декабря 1801 2 годов, увольнение крестьян и владение уволенным землею в собственность дозволено, а с другой, что утверждение таковое земель в собственность может во многих случаях представить помещикам разные выгоды и иметь по­лезное действие на ободрение земледелия и других частей государ­ственного хозяйства, мы считаем справедливым и полезным как ему, графу Румянцеву, так и всем, кто из помещиков последовать примеру его пожелает, распоряжение таковое дозволить; а дабы имело оно законную свою силу, находим нужным постановить следующее:

1) Если кто из помещиков пожелает отпустить благоприобретенных или родовых крестьян своих поодиночке или и целым селением на волю и вместе с тем утвердить им участок земли или целую дачу, то сделав с ними условия, какие по обоюдному согласию признаются лучшими, имеет представить их при прошении своем через губернского дворянского предводителя к министру внутренних дел для рассмотрения и представления нам; и если последует от нас решение, желанию его согласное, тогда предъявятся сии условия в Гражданской палате и запишутся у крепостных дел со взносом узаконенных пошлин.

2) Таковые условия, сделанные помещиком с его крестьянами и у крепостных дел записанные, сохраняются как крепостные обязательства свято и нерушимо. По смерти помещика законный его наследник, или наследники, вступает во все обязанности и права, в сих условиях означенные. <...>

4) Крестьяне и селения, от помещиков по таковым условиям с землею отпускаемые, если не пожелают войти в другие состояния, могут оставаться на собственных их землях земледельцами и сами по себе составляют особенное состояние свободных хлебопашцев.

5) Дворовые люди и крестьяне, кои доселе отпущаемы были лично на волю с обязательством избрать род жизни, могут в положенный законами срок вступить в сие состояние свободных земледельцев, если приобретут себе земли в собственность. Сие распространяется и на тех из них, кои находятся уже в других состояниях и перейти в земледельческое пожелают, приемля на себя и все обязанности оного».

Цит. по: Российское законодательство Х-ХХ вв. М., 1988. Т. 6. С. 32-33.

Примечания

1 Манифест 17 марта 1775 г. разрешал отпущенным на волю крестьянам оставаться свободными и записываться в сословие мещан и купечества.

КОММЕНТАРИИ

Начальная часть указа намеренно построена так, чтобы показать, что ини­циатива издания исходит от дворянства, отвечает его интересам и не противо­речит уже существующему законодательству. Действительно, получивший воль­ную крестьянин и прежде мог записаться в мещанство и после этого стать владельцем земли, но тогда он переставал быть земледельцем. Указом же 1803 г. фактически создавалась новая социальная категория свободных хлебо­пашцев, владеющих землей по праву частной собственности (этим они отличались от государственных крестьян). Условия, на которых должно было происходить освобождение, определялись взаимным договором крестьян с помещиком - оно могло быть как бесплатным, так и за выкуп. Отмечая полезность начинания Румянцева, царь пытался поощрить к этому и других помещиков.

Указ о свободных хлебопашцах имел важное идеологическое значение: в нем впервые утверждалась возможность освобож­дения крестьян с землей за выкуп. Это положение легло затем в основу реформы 1861 г. Одобряя намерения Румянцева, пра­вительство выражало и свое отношение к крестьянской про­блеме в целом. По всей видимости, Александр возлагал на указ большие надежды: ежегодно в его канцелярию подавались ведомости о числе крестьян, переведенных в эту категорию. Практическое применение указа должно было показать, на­сколько в действительности дворянство готово расстаться со своими привилегиями. Результаты обескураживали: по новей­шим данным, за все время действия указа было освобождено 111 829 душ мужского пола, т. е. примерно 2% всех крепостных.

Спустя год правительство сделало еще один шаг: 20 февраля 1804 г. появилось «Положение о лифляндских крестьянах». Ситуация с крестьянским вопросом в Прибалтике была не­сколько иной, чем в России, поскольку продажа крестьян без земли там была запрещена. Новое положение закрепляло ста­тус «дворохозяев» как пожизненных и наследственных арен­даторов земли и предоставляло им право выкупить свой уча­сток в собственность. Согласно положению «дворохозяева» освобождались от рекрутской повинности, а телесному нака­занию могли быть подвергнуты лишь по приговору суда. Вско­ре основные положения нового закона были распространены и на Эстляндию. Таким образом, в прибалтийской деревне создавался слой зажиточного крестьянства.

В октябре 1804 г. здесь было введено указом еще одно новшество: выходцам из купечества, дослужившимся до чина 8 класса, разрешалось покупать населенные земли и владеть ими на основе договора с крестьянами. Иначе говоря, куплен­ные таким образом крестьяне переставали быть крепостными и становились вольными. Это был как бы усеченный вариант первоначальной программы ликвидации крепостного права. Однако такими полумерами конечная цель не могла быть достигнута. Говоря о попытках решения крестьянского вопроса в первые годы царствования Александра I, следует упомянуть и о том, что в это время прекратилась практика пожалования государственных крестьян помещикам. Правда, около 350 тыс. казенных крестьян были переданы во временную аренду.

Наряду с попытками решить важнейшие вопросы жизни России правительство Александра I осуществило крупные ре­формы в сфере народного образования. 24 января 1803 г. царь утвердил новое положение об устройстве учебных заведений. Территория России была разделена на шесть учебных округов, в которых создавались четыре разряда учебных заведений:

приходские, уездные, губернские училища, а также гимназии и университеты. Предполагалось, что все эти учебные заведе­ния будут пользоваться единообразными учебными програм­мами, а университет в каждом учебном округе - представлять собой высшую ступень образования. Если до этого в России существовал лишь один университет - Московский, основан­ный в 1755 г., то в 1802 г. был восстановлен Дерптский уни­верситет (ныне Тартуский университет в Эстонии), а в 1803 г. - открыт университет на базе существовавшей еще с XVI в. Главной школы Великого княжества Литовского в Вильно (ныне столица Литвы г. Вильнюс). В 1804 г. были основаны Харьковский и Казанский университеты. Тогда же был открыт Педагогический институт в Петербурге, позднее переименованный в Главный педагогический институт, а с 1819 г. преобразованный в университет. Помимо этого откры­вались привилегированные учебньк заведения: в 1805 г. - Демидовский лицей в Ярославле, а в 1811 г. - знаменитый Царскосельский лицей, среди первых воспитанников которого был А. С. Пушкин. Были созданы и специализированные вы­сшие учебные заведения - Московское коммерческое училище (1804 г.). Институт путей сообщения (1810 г.). Таким образом, при Александре I была продолжена и скорректирована начатая Екатериной II работа по созданию системы народного образо­вания. По-прежнему, однако, образование оставалось недо­ступным для значительной части населения, прежде всего крестьян. Но продолжение реформы в этой сфере объективно отвечало потребностям общества в грамотных, квалифициро­ванных специалистах.

Первый этап реформ Александра I окончился в 1803г., когда стало ясно, что нужно искать новые пути и формы их осуществления. Императору понадобились и новые люди, не так тесно связанные с верхушкой аристократии и безраздельно преданные лишь ему лично. Выбор царя (как оказалось впос­ледствии, роковой) остановился на А. А. Аракчееве, сыне не­богатого и незнатного помещика, в прошлом любимце Павла I, известном своей преданностью «без лести», что значилось на его гербе.

В царствование Павла Аракчеев был петербургским город­ским комендантом и занимался в основном вопросами, свя­занными с реорганизацией армии, ретиво насаждая в ней прусские порядки; однако после 1799 г. попав в опалу, посе­лился в своем имении. Александр, по-видимому, считал Арак­чеева опытным военным организатором (Аракчеев окончил Сухопутный шляхетный и Артиллерийский корпуса - вы­сшие военные учебные заведения того времени) и уж во всяком случае прекрасным исполнителем. А поскольку на первый план в это время выдвинулись проблемы внешнеполитические и Россия начала готовиться к войне с Францией, такой человек был царю необходим. Вызвав Аракчеева в Петербург, импе­ратор назначил его инспектором артиллерии, поручив подго­товить этот род войск к войне; и он достаточно успешно справился с этой задачей. Постепенно роль Аракчеева стано­вилась все более значительной, он превратился в доверенное лицо императора, а в 1807 г. последовал императорский указ, по которому повеления, объявляемые Аракчеевым, приравни­вались к именным императорским указам. Но если основным направлением деятельности Аракчеева было военно-полицей­ское, то для разработки планов новых реформ нужен был иной человек. Им стал М. М. Сперанский.

Сын сельского священника Сперанский не только, как и Аракчеев, не принадлежал к аристократии, но даже не был дворянином. Он родился в 1771 г. в деревне Черкутино Вла­димирской губернии, учился сперва во Владимирской, затем в Суздальской и, наконец, в Петербургской семинарии. По окончании ее был оставлен там в качестве преподавателя и лишь в 1797 г. начал свою служебную карьеру в чине титу­лярного советника в канцелярии генерал-прокурора Сената князя А. Б. Куракина. Карьера эта была в полном смысле слова стремительной: уже через четыре с половиной года Спе­ранский имел чин действительного статского советника, рав­ный генеральскому званию в армии и дававший право на потомственное дворянство.

В первые годы царствования Александра I Сперанский еще оставался в тени, хотя уже готовил некоторые документы и проекты для членов Негласного комитета, в частности по министерской реформе. После осуществления реформы он был переведен на службу в Министерство внутренних дел. В 1803 г. по поручению императора Сперанский составил «Записку об устройстве судебных и правительственных учреждений в Рос­сии», в которой проявил себя сторонником конституционной монархии, создаваемой путем постепенного реформирования общества на основе тщательно разработанного плана. Однако практического значения Записка не имела. Лишь в 1807 г. после неудачных войн с Францией и подписания Тильзитского мира, в условиях внутриполитического кризиса Александр I вновь обратился к планам реформ.

Много лет спустя, в 1834 г., А. С. Пушкин записал в своем дневнике:

«В прошлое воскресенье обедал я у Сперанского. <...> Я говорил ему о прекрасном начале царствования Александра: Вы и Аракчеев, вы стоите в дверях противоположных этого царствования, как гении Зла и Блага. Он отвечал комплиментами и советовал мне писать историю моего времени».

Цит. по: Пушкин А. С. Указ. соч. Т. VIII. С. 33.

Взгляд Пушкина отражает общее мнение того времени. Но почему именно на Аракчеева и Сперанского пал выбор импе­ратора и чем они были для него? Прежде всего - послушными исполнителями воли монарха, который пожелал превратить двух не знатных, но лично преданных ему людей во всесиль­ных министров, с чьей помощью он надеялся осуществить свои планы. Оба они были, по существу, усердными и стара­тельными чиновниками, не зависимыми в силу своего проис­хождения от той или иной группировки сановной аристокра­тии. Аракчеев должен был предохранить трон от дворянского заговора, Сперанский - разработать и претворить в жизнь план реформ на основе идей и принципов, подсказанных им­ператором.

Новую роль Сперанский получил не сразу. Сперва, как свидетельствовал он сам, император поручал ему некоторые «частные дела». Уже в 1807 г. Сперанского несколько раз приглашают на обед ко двору, осенью этого года он сопро­вождает Александра в Витебск на военный смотр, а год спустя - в Эрфурт на встречу с Наполеоном. Это был уже знак высокого доверия. Впоследствии в письме к Александру Спе­ранский вспоминал:

«В конце 1808 года, после разных частных дел Ваше величество начали занимать меня постояннее предметами высшего управления, теснее знакомить с образом Ваших мыслей... и нередко удостаивая провождать со мною целые вечера в чтении разных сочинений, к сему относящихся. Изо всех сих упражнений, из стократных, может быть, разговоров и рассуждении Вашего величества надлежало, наконец, составить одно целое. Отсюда произошел план всеобщего государст­венного образования».

Цит. по: Корф М. А. Жизнь графа Сперанского. СПб., 1861. Т. 1. Ч. 2. С. 191.

Таким образом, план реформ, составленный Сперанским в виде обширного документа под названием «Введение к Уло­жению государственных законов», был как бы изложением мыслей, идей и намерений самого государя. Как верно замечает современный исследователь этой проблемы С. В. Мироненко, «самостоятельно, без санкции царя и его одобрения, Сперан­ский никогда не решился бы на предложение мер, чрезвычайно радикальных в условиях тогдашней России» (Мироненко С. В. Самодержавие и реформы: Политическая борьба в России в начале XIX в. М., 1989. С. 29). Что же это были за меры?

Прежде всего Сперанский настаивал на тождестве истори­ческих судеб России и Европы, тех процессов, которые в них происходили; со времени установления в России самодержавия при Иване Грозном «напряжение общественного разума к свободе политической всегда, более или менее, было приметно». Первые попытки изменить политический строй произошли при вступлении на престол Анны Иоанновны («затейка вер-ховников», см. главу 3) и в царствование Екатерины II, когда она созвала Уложенную комиссию. Но «толпа сих законода­телей не понимала ни цели, ни меры своего предназначения, но едва ли было между ними одно лицо, один разум, который бы мог стать на высоте сего звания», и в результате лишь «грамоты дворянству и городам остались единственными па­мятниками великих ее замыслов». Отчего так произошло? Да потому, что «начинания при императрице Анне и Екатери­не II, очевидно, были преждевременны». Теперь же время для серьезных перемен настало. Об этом свидетельствует состояние общества, в котором исчезло уважение к чинам и титулам, подорван авторитет власти и «все меры правительства, требующие не физического, но морального повиновения, не могут иметь действия», а «дух народа страждет в беспокойствии». Причина этих явлений не в ухудшении положения народа, ибо «все вещи остались в прежнем почти положении», а в том, что царит «выражение пресыщения и скуки от настоящего порядка вещей». Что же делать? Есть два выхода из положения.

Первый состоит в том, чтобы «облечь правление самодер­жавное всеми... внешними формами закона, оставив в существе ему ту же силу», и тогда «все установления так должны быть соображены, чтобы они в мнении народном казались дейст­вующими, но никогда не действовали бы на самом деле». Этот путь ведет к «самовластию», т. е. к деспотизму, который об­речен на гибель.

Другой путь в том, чтобы «учредить державную власть на законе не словами, но самим делом». Для этого необходимо осуществить подлинное разделение властей, создав независи­мые друг от друга законодательную, судебную и исполнитель­ную власти. Законодательная власть осуществляется через си­стему выборных органов - дум, начиная с волостных и до Государственной думы, без согласия которой самодержец не должен иметь право издавать законы, за исключением тех случаев, когда речь идет о спасении отечества. Государственная дума осуществляет контроль за исполнительной властью - правительством, министры которого ответственны перед ней за свои действия. Отсутствие такой ответственности - главный недостаток министерской реформы 1802 г. За императором ос­тается право распустить думу и назначить новые выборы. Члены губернских дум избирают высший судебный орган стра­ны - Сенат. Вершиной государственной системы является Го­сударственный совет, где «все действия части законодательной, судной и исполнительной в главных их отношениях соединя­ются и чрез него восходят к державной власти и от нее изливаются». Члены Государственного совета назначаются го­сударем, который сам в нем председательствует. В Совет входят министры и другие высшие должностные лица.

Не обошел Сперанский и проблему гражданских прав. Он полагал, что ими должно быть наделено все население страны, включая крепостных. К числу таких прав он отнес невозмож­ность наказания кого-либо без решения суда. Однако полити­ческими правами, т. е. правом участия выборах, предпола­галось наделить лишь два первых сословия государства - дворянство и купечество. Право быть избранным в предста­вительные органы ограничивалось имущественным цензом.

Уже из этого ясно, что проект Сперанского не предполагал ликвидации крепостного права. Как бы ни относился к нему сам автор, он не мог не понимать, что, по замечанию историка С. Б, Окуня, «сохранение крепостного права являлось в тот момент исходным положением всякого проекта, рассчитанного не на послеобеденное чтение монарха, а на практическую реализацию» (Окунь С. Б. Указ. соч. С. 192). Сперанский по­лагал, что отменить крепостное право единовременным зако­нодательным актом невозможно, но следует создавать условия, при которых помещикам самим станет выгодно отпускать крестьян на волю.

Предложения Сперанского содержали и план поэтапного осуществления реформ. Первым шагом предполагалось учреж­дение в начале 1810 г. Государственного совета, которому дол­жно было быть поручено обсуждение предварительно состав­ленного «Гражданского уложения», т. е. законов об основных правах сословий, а также финансовой системы государства. Обсудив «Гражданское уложение», Совет приступил бы к изу­чению законов об исполнительной и судебной власти. Все эти документы в совокупности должны были составить к маю 1810 г. «Государственное уложение», т. е. собственно консти­туцию, после чего можно было бы приступить к выборам депутатов. Таким образом, заключал Сперанский: «Если бог благословит все сии начинания, то к 1811-му году, к концу десятилетия настоящего царствования, Россия воспримет но­вое бытие и совершенно во всех частях преобразится» (Спе­ранский М.М. Проекты и записки. М.; Л., 1961. С. 144-237).

Реализация плана Сперанского должна была превратить Россию в конституционную монархию, где власть государя была бы ограничена двухпалатным законодательным органом парламентского типа. Некоторые историки полагают даже воз­можным говорить о переходе к буржуазной монархии, однако, поскольку проект сохранял сословную организацию общества и тем более крепостное право, это неверно.

Претворение плана Сперанского в жизнь началось уже в 1809 г. В апреле и октябре появились указы, по которым, во-первых, прекратилась практика приравнивания придвор­ных званий к гражданским, позволявшая сановникам пере­ходить с придворной службы на высшие должности в госу­дарственном аппарате, а во-вторых, вводился обязательный образовательный ценз для гражданских чинов. Это должно было упорядочить деятельность государственного аппарата, сделать ее более профессиональной.

В соответствии с намеченным уже в первые месяцы 1810 г. состоялось обсуждение проблемы регулирования государствен­ных финансов. Сперанский составил «План финансов», кото­рый лег в основу царского манифеста 2 февраля. Основная цель документа заключалась в ликвидации бюджетного дефи­цита, прекращении выпуска обесценившихся ассигнаций и увеличении налогов, в том числе на дворянские имения. Меры эти дали результат, и уже в следующем году дефицит бюджета сократился, а доходы государства возросли.

Одновременно в течение 1810 г. Государственный совет об­суждал подготовленный Сперанским проект «Уложения граж­данских законов» и даже одобрил первые две его части. Однако осуществление следующих этапов реформы затянулось. Лишь летом 1810 г. началось преобразование министерств, завершив­шееся к июню 1811 г.: было ликвидировано Министерство коммерции, созданы министерства полиции и путей сообще­ния, а также ряд новых Главных управлений.

В начале 1811 г. Сперанский представил и новый проект реорганизации Сената. Суть этого проекта в значительной мере отличалась от того, что планировалось первоначально. На сей раз Сперанский предлагал разделить Сенат на два - прави­тельствующий и судебный, т. е. разделить его административ­ные и судебные функции. Предполагалось, что члены Судебного сената должны были частично назначаться государем, а час­тично избираться от дворянства. Но и этот весьма умеренный проект был отвергнут большинством членов Государственного совета, и, хотя царь все равно утвердил его, реализован он так и не был. что же касается создания Государственной думы, то о ней, как кажется, в 1810-1811 гг. и речи не было. Таким образом, едва ли не с самого начала реформ обнару­жилось отступление от первоначального их плана, и не слу­чайно в феврале 1811 г. Сперанский обратился к Александру I с просьбой об отставке.

В чем же причины новой неудачи реформ? Почему, как пишет С. В. Мироненко, «верховная власть оказалась не в состоянии провести коренные реформы, которые явно назрели и необходимость которых была вполне очевидна наиболее даль­новидным политикам»? (Мироненко С. В. Указ. соч. С. 32).

Причины, по существу, обнаруживаются те же, что и на предыдущем этапе. Уже само возвышение Сперанского, пре­вращение его - выскочки, «поповича» - в первого министра вызывали зависть и злобу в придворных кругах. В 1809 г. после указов, регламентировавших государственную службу, ненависть к Сперанскому еще более усилилась и, по его соб­ственному признанию, он стал объектом насмешек, карикатур и злобных выпадов: ведь подготовленные им указы посягали на давно установившийся и очень удобный для дворянства и чиновничества порядок. Когда же был создан Государственный совет, всеобщее недовольство достигло апогея. В письме к императору Сперанский писал:

«...Я слишком часто и на всех почти путях встречаюсь и с страстями, и с самолюбием, и с завистью, а еще более с неразумием. <...> Толпа вельмож, со всею их свитою, с женами и детьми, меня, заключенного в моем кабинете, одного, без всяких связей, меня, ни по роду моему, ни по имуществу не принадлежащего к их сословию, целыми родами преследуют как опасного уновителя. Я знаю, что боль­шая их часть и сами не верят сим нелепостям; но, скрывая собственные их страсти под личиною общественной пользы, они личную свою вражду стараются украсить именем вражды государственной; я знаю, что те же самые люди превозносили меня и правила мои до небес, когда предполагали, что я во всем с ними буду соглашаться...»

Цит. по: Томсинов В. А. Светило российской бю­рократии: Исторический портрет М. М. Сперанско­го. М., 1991. С.168-169.

А вот другое свидетельство - современника Сперанского Д. П. Рунича:

«Самый недальновидный человек понимал, что вскоре наступят новые порядки, которые перевернут верх дном весь существующий строй. Об этом уже говорили открыто, не зная еще, в чем состоит угрожающая опасность. Богатые помещики, имеющие крепостных, те­ряли голову при мысли, что конституция уничтожит крепостное право и что дворянство должно будет уступить шаг вперед плебеям. Недо­вольство высшего сословия было всеобъемлющее».

Цит. по: Мироненко С. В. Указ. соч. С. 36.

Высказывание Рунича ясно показывает, до какой степени дворянство боялось любых перемен, справедливо подозревая, что в конечном итоге эти перемены могут привести к ликви­дации крепостного права. Даже поэтапный характер реформ и то, что на самом деле они не посягали на главную привилегию дворянства, да и вообще их подробности держались в секрете, не спасло положения. Результатом было всеобщее недовольство;

иначе говоря, как и в 1801-1803 гг., Александр I оказался перед опасностью дворянского бунта. Дело осложнялось и внеш­неполитическими обстоятельствами - приближалась новая война с Наполеоном.

Возможно, отчаянное сопротивление верхушки дворянства, интриги и доносы на Сперанского (его обвиняли в масонстве, в революционных убеждениях, в том, что он французский шпион, сообщали о всех неосторожных высказываниях в адрес государя) в конечном счете все же не возымели бы действия на императора, если б весной 1811 г. лагерь противников ре­форм не получил вдруг идейно-теоретического подкрепления совсем с неожиданной стороны. В марте этого года Александр посетил Тверь, где жила его сестра великая княгиня Екатерина Павловна. Здесь, в Твери, вокруг великой княгини, женщины умной и образованной, сложился кружок людей недовольных либерализмом Александра и в особенности деятельностью Спе­ранского. Среди посетителей салона Екатерины Павловны был и Н. М. Карамзин, замечательный русский историк, читавший здесь первые тома своей «Истории государства Российского». Великая княгиня представила Карамзина государю, и писатель передал ему «Записку о древней и новой России» - своего рода манифест противников перемен, обобщенное выражение взглядов консервативного направления русской общественной мысли.

По мнению Карамзина, самодержавие - единственно воз­можная для России форма политического устройства. На воп­рос, можно ли хоть какими-то способами ограничить самовла­стие в России, не ослабив спасительной царской власти,- он отвечал отрицательно. Любые перемены, «всякая новость в государственном порядке есть зло, к коему надо прибегать только в необходимости». Однако, признавал Карамзин, «сде­лано столько нового, что и старое показалось бы нам теперь опасною новостью: мы уже от него отвыкли, и для славы государя вредно с торжественностью признаваться в десяти­летних заблуждениях, произведенных самолюбием его весьма неглубокомысленных советников... надобно искать средств, пригоднейших к настоящему». Спасение же автор видел в традициях и обычаях России и ее народа, которым вовсе не нужно брать пример с Западной Европы и прежде всего Фран­ции. Одна из таких традиционных особенностей России - крепостничество, возникшее как следствие «естественного пра­ва». Карамзин спрашивал:

«И будут ли земледельцы счастливы, освобожденные от власти господской, но преданные в жертву их собственным порокам, откуп­щикам и судьям бессовестным? Нет сомнения, что крестьяне благо­разумного помещика, который довольствуется умеренным оброком или десятиною пашни на тягло, счастливее казенных, имея в нем бдитель­ного попечителя и сторонника».

Цит. по: Карамзин Н. М. Записка о древней и но­вой России. М., 1991. С. 73.

Как видим, ничего принципиально нового в Записке Ка­рамзина не содержалось: многие его аргументы и принципы были известны еще в предшествующем столетии. Неоднократ­но слышал их, по-видимому, и государь. Однако на сей раз эти взгляды были сконцентрированы в одном документе, на­писанном живо, ярко, убедительно, на основе исторических фактов и (что, может быть, было для императора самым глав­ным) человеком, не близким ко двору, не облеченным властью, которую бы он боялся потерять. Насколько в действительности все это подействовало на Александра, неизвестно. С Карамзи­ным он простился холодно и даже не взял текст Записки с собой. Правда, вернувшись в Петербург, в беседе с французским послом он упомянул о том, что познакомился в Твери с очень разумными людьми, но такая оценка еще не означала согла­сия. Важнее было другое: Александр конечно понимал, что неприятие его политики охватило широкие слои общества и голос Карамзина был голосом общественного мнения.

Развязка наступила в марте 1812 г., когда Александр I объявил Сперанскому о прекращении его служебных обязан­ностей, и он был сослан в Нижний Новгород. Судя по всему, к этому времени давление на императора усилилось, а полу­чаемые им доносы на Сперанского приобрели такой характер, что было просто невозможно и далее оставлять их без внима­ния. Александра вынуждали назначить официальное рассле­дование деятельности своего ближайшего сотрудника, и, веро­ятно, он так бы и поступил, если бы хоть немного поверил наветам. Вместе с тем самоуверенность Сперанского, его не­осторожные высказывания, о которых немедленно становилось известно императору, его стремление самостоятельно решать все вопросы, оттесняя государя на второй план,- все это пе­реполнило чашу терпения и послужило причиной отставки и ссылки Сперанского.

Так закончился еще один этап царствования АлександраI, а вместе с ним и одна из наиболее значительных в русской истории попыток осуществить радикальную государственную реформу. Спустя несколько месяцев после этих событий нача­лась Отечественная война с Наполеоном, завершившаяся из­гнанием французов из России, за которым последовали загра­ничные походы русской армии. Прошло несколько лет, прежде чем проблемы внутренней политики вновь привлекли внима­ние императора.

СПИСОК ИСПОЛЬЗУЕМОЙ ЛИТЕРАТУРЫ:

1. Хрестоматия по истории государства и права. Под ред. Черниловского З.М. М., 1994 год.

2. Карамзин Н. М. Записка о древней и но­вой России. М., 1991 год.

3. Томсинов В. А. Светило российской бю­рократии: Исторический портрет М. М. Сперанско­го. М., 1991 год.

4. Российское законодательство Х-ХХ вв. М., 1988 год Т. 6.

5. Лихоткин Г. А. Сильвен Марешаль и «За­вещание Екатерины I I». Л., 1974 год.

Страница 2

Царь совершенно не владел собой. Здравого смысла было мало в его голове и еще меньше в поведении; невозможно без жалости и страха смотреть на все, что он делает. Он, казалось, сам выдумывал поводы для того, чтобы к нему питали отвращение. Вбил себе в голову, что его презирают и стараются быть с ним непочтительными; ко всем цеплялся и наказывал без разбора. Малейшее опоздание, малейшее противоречие заставляло его терять самообладание, и он вскипал. Каждый день только и слышно было о приступах ярости, о мелочных придирках, которых постеснялся бы любой простой человек.

Он не любил своего сына Александра, так как от доносчиков узнал, что Екатерина хотела напрямую оставить ему трон. Он ненавидил свою невестку, так как ее выбрала покойная царица. Александр находился в таком отчаянии, что 27 сентября 1797 г. написал письмо Лагарпу, своему воспитателю, тайком передав его через отправлявшегося в Швейцарию своего друга, графа Новосильцева:

«Мой отец, по вступлении на престол, захотел преобразовать все решительно. Его первые шаги были блестящими, но последующие события не соответствовали им. Военные почти все свое время теряют исключительно на парадах. Во всем прочем решительно нет никакого строго определенного плана. Сегодня приказывают то, что через месяц будет уже отменено. Благосостояние государства не играет никакой роди в управлении делами: существует только неограниченная власть, которая все творит шиворот-навыворот. Невозможно перечислить все те безрассудства, которые совершались здесь. Мое несчастное отечество находится в положении, не поддающемся описанию. Хлебопашец обижен, торговля стеснена, свобода и личное благосостояние уничтожены. Вот картина современной России, и судите по ней, насколько должно страдать мое сердце.» .

Супруга Александра Елизавета писала своей матери, что Павел I приказал высечь офицера, ответственного за снабжение царской кухни, потому что каша показалась ему плоха; его избивали на их глазах выбранной самим царем довольно толстой палкой. Больно, ужасно больно было видеть каждый день столько несправедливости и грубости, жаловалась она.

Павел вставал между четырьмя и пятью часами и до девяти работал в своём кaбинeтe, пpинимaя cлyжeбныe paпopты и дaвaя ayдиeнции. Зaтeм oн выeзжaл вepxoм в coпpoвoждeнии oднoгo из cвoиx cынoвeй, oбыкнoвeннo вeликoro князя Aлeкcaндpa, чтoбы пoceтить кaкoe-нибyдь yчpeждeниe или ocмoтpeтъ paбoты. Oт oдиннaдцaти дo двeнaдцaти шeл paзвoд, пoтoм зaнятия дo oбeдa нa плaцy. Импepaтop личнo oтдaвaл пpикaзы, пpинимaл cлyжeбныe paпopты и дeлaл ocмoтp пoлкaм. Oн иccлeдoвaл oтдeльнo пpичecкy кaждoгo coлдaтa, измepял длинy кoc, пpoвepял кaчecтвo и кoличecтвo пyдpы в вoлocax. Замечательный историк Борис Муравьев писал: «Каждый день Павел присутствовал на параде конной гвардии. И если какой-нибудь офицер совершал ошибку, то царь хлестал его своей тростью, подвергал разжалованию, ссылал в Сибирь или тут же и навсегда заставлял надеть мундир простого солдата! За промашку наказывали кнутом, тюрьмой и даже вырывали ноздри, отрезали язык или уши, подвергали другим пыткам.

Oн cлeдит зa yчeньeм, oкpyжeнный cвoими cынoвьями и aдъютaнтaми, cтyчa нoгaми, чтoбы coгpeтьcя, c нeпoкpытoй и лыcoй гoлoвoй, c вздepнyтым нocoм, oднy pyкy зaлoжив зa cпинy, - кaк тoт вeликий чeлoвeк, - a дpyгoй пoднимaя и oпycкaя в тaкт пaлкy, oн oтбивaeт шar - paз, двa! paз, двa! - и coздaeт ceбe cлaвy тeм, чтo вce этo дeлaeт бeз шyбы, нeвзиpaя нa пятнaдцaть или двaдцaть гpaдycoв мopoзa».

Oбeдaл Пaвeл poвнo в чac. Cтoл нaкpывaлcя тoлькo нa вoceмь пpибopoв. Пocлe кopoткoro oтдыxa cлeдoвaл нoвый oбъeзд и oпять зaнятия oт чeтыpex дo ceми чacoв, пoтoм coбиpaлcя пpидвopный кpyжoк. Гocyдapь чacтo зacтaвлял ceбя пoдoлry ждaть, нo caм нe дoпycкaл, чтoбы были oпoздaвшиe. Пpи eгo пoявлeнии eмy пoдaвaли cпиcoк пpиcyтcтвyюшиx, и oн кapaндaшoм oтмeчaл имeнa тex, кoгo жeлaл ocтaвить yжинaть. Инoгдa, oбхoдя coбpaвшиxcя, oн oбpaщaлcя к нeкoтopым лицaм, нo paзгoвopы мeждy пpиcyтcтвyющими были зaпpeщeны. В тoт мoмeнт, кoгдa чacы били дeвять, oткpывaлacь двepь в cтoлoвyю. Гocyдapь вxoдил пepвый, пoдaв инoгдa, нo нe вceгдa, pyкy гocyдapынe. Бpocaя вoкpyr ceбя нeизмeннo cypoвыe, a чacтo гнeвныe взгляды, oн peзким движeниeм пepeдaвaл пepчaтки и шляпy дeжypнoмy пaжy, кoтopый дoлжeн был иx пpинять.

Oн caдилcя в cepeдинe cтoлa, имeя по пpaвyю pyкy гocyдapыню, a по лeвyю cвoeгo cтapшeгo cынa. В этoт мoмeнт пpикaз o мoлчaнии oтмeнялcя, нo никтo нe cмeл этим вocпoльзoвaтьcя, кpoмe кaк для тoгo, чтoбы oтвeтить импepaтopy, кoтopый oбыкнoвeннo oбpaщaлcя тoлькo к cынy или гpaфy Cтpoгaнoвy и paзгoвapивaл ними в пpиcyтcтвии бeзмoлвных гocтeй. Чaщe вceгo, мeждy eдoй oн oгpaничивaлcя тeм, чтo oбвoдил cидящиx вoкpyг cтoлa взopoм, иccлeдyя лицa и зaмeчaя пoзы. Пocлe yжинa, ecли Пaвeл бывaл в xopoшeм pacпoлoжeнии дyxa, oн зaбaвлялcя тeм, чтo paзбpacывaл по yглaм кoмнaты дecepт co cтoлa, пиpoжныe и cлaдocти, кoтopыe cтapaлиcь пoймaть пaжи, пepeбивaя дpyг y дpyra лyчшиe кycки. В дecять чacoв вeчepa дeнь кoнчaлcя, и импepaтop yдaлялcя к ceбe.

Религия
В основе миросозерцания восточных славян лежало язычество – обожествление сил природы, восприятие природного и человеческого мира как единого целого. Зарождение языческих культов произошло в глубокой древности – в эпоху верхнего палеолита, около 30 тысяч лет до н.э. С переходом к новым типам хозяйствования языческие культы трансформир...

Цена имени
В 1993 году доходы от недвижимости и казино вновь позволили Трампу заняться инвестициями. Как ни странно, он сумел сохранить в собственности большинство своих нью-йоркских зданий и три казино в Атлантик-Сити. Начался новый взлет Трампа, пусть менее яркий. Самоуверенный Дональд стал пользоваться услугами консультантов и завел у себя став...

Биография Ивана Кирилловича Кириллова
Кирилов происходил из посадских людей, окончил цифирную школу и начал свою служебную карьеру подьячим Сыскного приказа, откуда был переведен в Сенат на должность копииста. Здесь он обратил на себя внимание Петра. Петр заметил его способности и прилежание и сделал секретарем, дал возможность стать большим ученым и администратором. И.К. К...

Российский царь Александр Павлович вошёл во всемирную историографию как победитель французского императора Наполеона I и поборник мира в Европе. Он принимал участие в (1814-15 гг.), выступал за создание Священного Союза (1815 г.) и принимал участие в последующих конференциях.

Родился 23 декабря 1777 г. в Санкт-Петербурге. Александр Павлович был первым ребёнком Павла I и Марии Фёдоровны. Его бабушка, царствующая императрица (Великая), забрала его у родителей (он был отстранён от попечения родителей) и вырастила сама, чтобы подготовить его к наследованию. Она была полна решимости лишить наследства собственного сына Павла, который отталкивал её своей нестабильностью.

Екатерина пригласила Дениса Дидро, энциклопедиста, стать личным наставником Александра. Когда он отказался, она выбрала Фредерика – Сезара Ла Харпа, швейцарского республиканца и просветителя, который привил своему ученику искреннюю привязанность к философии.

В Гатчине Александр получил военную подготовку под руководством крепкого и жёсткого офицера Алексея Аракчеева. Александр свободно владел английским и прекрасным французским, но не знал русского языка. Его образование было продолжено после того, как ему исполнилось 16 лет, когда бабушка выдала его замуж за Принцессу Луизу Баден-Дурлахскую, которой было 14 лет, в 1793 г. Девушку, ставшую Елизаветой Алексеевной, любили все, кроме мужа.

Екатерина уже написала манифест, который лишил её сына его прав и назначил её внука наследником престола, когда она внезапно умерла 17 ноября 1796 г. Александр, знавший об этом, не решился обнародовать манифест и Павел стал императором.

Преемственность

При дворе Екатерины II Александр готовился стать её преемником. Поскольку отношения между Екатериной и её сыном Павлом были враждебными, она попыталась изменить наследование Александра. Павел царствовал 5 лет. 11 марта 1801 дворцовое восстание привело к убийству Павла при содействии Александра. Никто из участников заговора не был судим или официально наказан.

Восхождение на трон

Александр стал царём на следующий день. Заговорщики раскрыли ему тайну, заверив, что не убьют его отца, а только потребуют от него отречения. После тьмы, в которую Павел погрузил Россию, он с четырьмя друзьями, из знатных семей, но движимый либеральными идеями – князем Адамом Чарторыйским, графом Павлом Строгановым, графом Виктором Кочубеем и Николаем Васильцевым, – сформировал частный комитет (Негласный комитет). Его общепризнанная цель состояла в том, чтобы создать «хорошие законы, которые являются источником благосостояния нации».

Внутренняя политика

Проводимые реформы:

Первые просвещённые меры

  • отмена запретов, введённых Павлом;
  • положение о широкой амнистии;
  • освобождение от торговых запретов;
  • разрешение на ввоз иностранных изданий;
  • снятие ограничений на выезд за границу;
  • частичная реформа сурового уголовного процесса.

Попытка конституционной реформы Сперанского

  • реформы правительства, основанные на доктрине разделения властей – законодательной, исполнительной и судебной;
  • предоставление права голоса всем собственникам;
  • попытка окончательной отмены крепостного права.

Создание Государственного совета

  • создание органа для пересмотра законов, принятых императором;
  • реконструкция исполнительных управлений.

Финансовые и законодательные реформы

  • тотальная реорганизация российских юридических структур;
  • создание полного и систематизированного сборника российских законов, что ущемляло привилегии помещичьего и бюрократического сословий.

Реформа образования

  • создание множества школ различных типов;
  • введение учреждений для подготовки учителей;
  • открытие трёх новых университетов.

Итоги реформ

Конституционные реформы Сперанского не были проведены, что привело к появлению организованной политической оппозиции в форме тайных обществ и неудавшемуся государственному перевороту

Ранняя внешняя Политика

План создания европейской федерации:

Александр был вынужден объявить войну Наполеону после его коронации в 1804 г. Он надеялся на помощь австрийских генералов. Но при Аустерлице, в Моравии они потерпели поражение. 2 декабря 1805 г. император Франциск II подписывает мирный договор с Францией. В 1806 г. Наполеон разгромил Пруссию при Йене и Ауэрштедте. Александр I бросился на помощь другу. Бои велись в Восточной Пруссии. После частичного успеха в Эйлау русская армия была уничтожена в Фридланде 14 июня 1807 г. Затем состоялась встреча (25 июня) двух императоров на плоту в середине Немана у Тильзита (теперь Советск). Александр принял все условия победителя:

  • порвать с Англией;
  • присоединиться к континентальной системе для изоляции и ослабления Великобритании;
  • признать Великое Герцогство Варшавское.

В ответ Наполеон дал ему свободу расширяться за счёт Швеции и Турции.

От Тильзита До Вторжения 1812 г.

Основная масса русских была раздражена и унижена Тильзитским Союзом. Окружение Александра не желало прекращать торговлю с Англией. Он преобразовал и укрепил собственные войска. Популярность монарха падала, все слои населения обвиняли его в бесполезной жертве русской крови и в разорении страны. Во время войны 1809 г. Франции и Австрии, Александр, несмотря на свои обещания, не ввязывался в дела Наполеона, а лишь симулировал военное наступление. Он тщетно добивался от Наполеона обещания не основывать суверенное Польское Королевство. Наполеон аннексировал немецкие земли на Балтике, включая Великое Герцогство Ольденбургское, феодальное владение зятя царя. Два монарха готовились к войне.

Поражение Наполеона

Наполеон и его знаменитая 600-тысячная армия ворвались в Россию 24 июня 1812 г. Впоследствии кровавой французы вошли в пустынную и пылающую Москву. Александр не просил мирного договора. Он назначил Кутузова верховным главнокомандующим. Кутузов преследовал врага и изгнал его из страны. Александр не хотел мира, пока не достиг Парижа в марте 1814 г. Наполеон отрёкся от престола. Александр стал самым могущественным монархом в Европе. Он вдохновил на созыв величайшего в истории Международного конгресса в Вене осенью 1814 г. Когда Наполеон вернулся из ссылки в Эльбу и вернул себе трон, война возобновилась, закончившись его окончательным поражением 18 июня 1815 г. при Ватерлоо.

Последнее десятилетие

Царь впоследствии стал религиозным мистиком и исповедовал недогматическую «универсальную религию» под сильным влиянием квакерских и моравских верований. Он получил Польшу, основал её как царство при себе. После возвращения домой, он уже не думал о реформах. После второго Парижского договора, вдохновлённый благочестием, он заключил Священный союз, который должен был принести мир, основанный на христианской любви к монархам и народам Европы. Монархи этого союза проявили себя как поборники деспотизма и защитники вооружённого порядка.

Александр I умер 1 декабря 1825 г. в Таганроге. Внезапная смерть царя, его мистицизм, недоумение и промахи его окружения – всё это вошло в создание легенды о его «отъезде» в Сибирское отступление. Отказ вскрыть царский гроб после его смерти только углубил тайну.

Правление Александра I в российской историографии

Н.М. Карамзин

Мемуары о древней и современной России

Описание достижений Александра I

Марк Рафф

Михаил Сперанский: государственный деятель императорской России, 1772-1839

Биографическое исследование с обширным анализом политической деятельности и проектов графа Сперанского

Вторжение Наполеона в Россию, 1812

Параллели между наполеоновским вторжением и угрозой нападения нацистской Германии

Алан Макконнелл

Царь Александр I: патерналистский реформатор

Биография Александра I

Л.Н. Толстой

Война и мир

Наполеоновское вторжение в Россию во время правления Александра I.

Царствование Павла

Наблюдая за деятельностью отца, Александр вскоре выделяет две линии в политике нового императора: искоренить то, что создано матерью, сама память о которой ему ненавистна, и переделать Россию по образцу Гатчины. Жесткий порядок, введенный в его личной резиденции вблизи Петербурга, Павел хочет насадить во всей Российской империи. Александр, хоть и либерал, не против некоторой дисциплины: нация только выиграет, если все его соотечественники станут носить мундир. С энтузиазмом он сопровождает отца в Москву на коронацию, назначенную на 5 апреля 1797 года. Во время этого путешествия Александр открывает настоящую Россию: когда они проезжают через города и деревни, их встречают мужики, а не придворные.

В Москве улицы еще покрыты снегом. Пронизывающий ветер обрушивается на кортеж, медленно вступающий в город. Высшие чины и сановники проклинают тяготы службы. Несмотря на мороз, народ высыпал на улицы и приветствует нового государя. Впереди процессии с криками скачут верховые, приказывая обнажить головы и снять перчатки и рукавицы. При приближении императора все падают ниц. Павел отвечает на приветствия, держа шляпу в руке. При появлении Александра из толпы слышится благоговейный шепот. Александр едет верхом, оглядывает народ и жадно вслушивается в музыку похвал. Он знает, что красив, понимает, что возбуждает общее восхищение и любовь. Ему льстит популярность. Ведь симпатии масс из того сорта вин, которые легко ударяют в голову. Однажды отведав подобного напитка, как без него обойтись?

В дни коронационных торжеств Павел оглашает новый закон о престолонаследии, устанавливающий наследование по мужской линии по праву первородства. Этот акт укрепляет положение великого князя-наследника. Точно для того, чтобы разжечь в нем жажду власти, царь осыпает его почестями. Он назначает его командиром знаменитого Семеновского полка, инспектором кавалерии, военным губернатором Петербурга, председателем военного департамента. Вскоре Александр будет заседать и в Сенате. Молодой человек, довольный получаемыми отличиями, мало-помалу забывает о своей мечте удалиться от мира и вместе с женой поселиться в каком-нибудь уединенном уголке Швейцарии или Германии. Некоторые нововведения императора вызывают его одобрение. Ему кажется, что взошла заря справедливости: отец реорганизует Сенат, создает запасы провианта на случай неурожайных лет, предоставляет субсидии предпринимателям, запрещает ввоз предметов роскоши, основывает Высшую медицинскую школу, издает указ, согласно которому крестьяне являются не собственностью помещиков, а «прикрепленными к земле крепостными», что, впрочем, нисколько не колеблет самый принцип крепостной зависимости, ограничивает барщину тремя днями в неделю, запрещает помещикам принуждать крестьян работать по воскресным дням, снижает цену на соль и, наконец, приказывает прибить к двери дворца почтовый ящик, куда каждый подданный может опустить прошение или жалобу. Ключ от ящика царь хранит у себя. Он рассчитывает почерпнуть немало сведений о том, что творится в стране, из этой интимной переписки со своей империей. Но не проходит и года, как его постигает разочарование, и он велит снять ящик: слишком много оскорбительных пасквилей, сатирических памфлетов и карикатур бросали туда ежедневно. Позвольте России разомкнуть уста, и, вместо того чтобы вас благодарить, она вас облюет. С этой нацией нельзя советоваться – ей надо диктовать свою волю.

Медовый месяц с империей несколько затянулся, и в Павле накапливается раздражение от невозможности всем угодить, удовлетворить и дворян, и крестьян. Его расстроенный рассудок мутится. Подданные представляются ему марионетками, которыми он может управлять как ему заблагорассудится. Чрезмерно подозрительный, он чует предательский дух даже в модной одежде и указом от 13 января 1797 года запрещает носить круглые шляпы, длинные панталоны, туфли с бантами и сапоги с отворотами. Двести драгун, разбитые на пикеты, носятся по улицам Петербурга, налетают на прохожих, чей костюм не соответствует приказу императора, срывают шляпы, разрезают жилеты, а обувь конфискуют. Нарушители, а почти все они принадлежат к высшему обществу, в разодранной в клочья одежде возвращаются домой, переодеваются и прогуливаются по городу преображенными: в кафтанах с жестким воротником, коротких панталонах, башмаках с пряжками и в треуголках на напудренных волосах. Чиновникам предписано везде появляться только в мундире.

Установив надзор за покроем платья своих подданных, Павел, естественно, хочет контролировать и их чтение. Указом от 16 февраля 1797 года он вводит светскую и церковную цензуру в Петербурге и в Москве и приказывает опечатать частные типографии. Изгоняет вальс как французский и, значит, якобинский танец. Вычеркивает из словарей слова «гражданин», «клуб», «общество». В девять часов вечера после вечерней зори закрывает главные улицы столицы для пешеходов и разрешает открывать заставы только для врачей и повитух.

Призрак революции неотступно преследует Павла, повсюду ему мерещатся франкмасоны и мартинисты, хотя, будучи великим князем, он сам одобрительно отзывался об их гуманных целях. Некоторые вельможи и высокопоставленные придворные, к которым он относился по-дружески, неожиданно впадают в немилость. Впрочем, любая самостоятельная мысль, возникшая у кого-либо из его приближенных, раздражает Павла, словно является посягательством на его гений.

Обуреваемый жаждой деятельности, желая во все вникать и все делать сам, он принимается за работу в шесть часов утра и принуждает всех правительственных чиновников соблюдать этот распорядок. Еще затемно в предрассветном петербургском тумане чиновники всех рангов, зажав под мышкой портфели, спешат в свои кабинеты и коллегии, где уже зажжены люстры и кенкеты. На исходе утра Павел, облаченный в темно-зеленый мундир и ботфорты, отправляется в сопровождении сыновей и адъютантов на плац-парад. Поверх мундира наброшен расшитый жемчугом бархатный далматик гранатового цвета, дабы Его Величество не затерялся в толпе генералов. Его лысеющая голова непокрыта, брови нахмурены; одну руку он держит за спиной, другой поднимает и опускает трость, отбивая такт. На самом жестоком морозе он не надевает меховой шапки – это для него дело чести. «Вскоре, – рассказывает Массон, – ни один военный не осмеливался появляться в шубе, и старые генералы, мучимые кашлем, подагрой и ревматизмом, в присутствии своего властелина были одеты так же, как и он». Павел, как главнокомандующий армией, по своему произволу производит повышения и назначения, сам увольняет в отпуск офицеров и сам дает им разрешения на вступление в брак. Он прогоняет заслуженных, но не угодных ему генералов, и заменяет их безвестными и необразованными, зато готовыми исполнить самую нелепую прихоть людьми. Разжалование производится публично, перед строем. Как-то, разгневавшись на полк, не сумевший четко выполнить его команду, Павел приказывает ему прямо с парада идти маршем в Сибирь. Наказанный полк вместе с офицерами шагает в ссылку, а приближенные царя умоляют его смилостивиться. Наконец он неохотно уступает уговорам и посылает вдогонку приказ о возвращении. Солдаты, уже далеко отошедшие от столицы, с тупой покорностью подчиняются приказу, поворачивают и шагают назад в Петербург.

Одна из первых мер Павла – переобмундирование всей армии в прусскую военную форму, введенную в Гатчине. Перед каждым учением парикмахеры усердно трудятся над прическами офицеров и солдат, смазывая волосы смесью муки и сала, чтобы легче было заплетать косу. Все знают: за малейшее упущение по службе грозит заключение в крепость или ссылка. Судьба людей в буквальном смысле слова висит на волоске или пряжке ремня, и офицеры, отправляясь на смотр, прощаются с близкими и запасаются деньгами.

В сердцах молодых гвардейцев из знатных семей клокочет ненависть к гатчинским «негодяям», людям безродным и жестоким, с которых, по воле Павла, им надлежит брать пример. Они с сожалением вспоминают о красивых мундирах с пышными эполетами, которые носили при Екатерине, о нарядных шарфах и перевязях со шпагой и стыдятся походить на «прусских обезьян». Новым циркуляром от 29 ноября 1796 года в главные принципы военного дела возведены точность построения, выверенность интервалов и гусиный шаг. Из уст в уста, из салонов в казармы передаются наводящие страх реплики императора. Он любит повторять: «Дворянин в России лишь тот, с кем я говорю и пока я с ним говорю». Князю Репнину, решившемуся дать ему какой-то совет, он кричит: «Господин фельдмаршал, видите эту кордегардию? Здесь четыреста человек. Одно мое слово, и все они станут маршалами». А своих сыновей, Александра и Константина, он поучает: «Разве вы не убедились, дети мои, что с людьми надо обращаться, как с собаками». По сути, Павел беспричинно карает и беспричинно милует из одного лишь удовольствия снова и снова убеждаться в своем всемогуществе.

На Александре, как и на других, отражаются внезапные перемены настроения императора. Несмотря на все свои почетные титулы, он под башмаком у отца. Вопреки видимости, он не обладает никакой властью и не может принять ни одного самостоятельного решения. От него ничего не зависит, все его время строго регламентировано. По любому поводу отец вызывает его в кабинет, Александр подробно докладывает о смене караула и в одном случае из двух подвергается разносу за неисправность. Он, двадцатилетний наследник трона, дрожит от страха перед грозным владыкой, точно слабоумный ребенок, который постоянно чувствует себя виноватым, не понимая, как поступить, чтобы угодить своему учителю. Однажды, вызвав раздражение отца каким-то мелким упущением, он просит мать, Марию Федоровну, набросать по-французски письмо с извинениями, которое потом перепишет: «Упрек, который вы мне сделали, дорогой отец, поразил меня в самое сердце. При моем воспитании мне привили глубокое чувство… почтительности, нежности и покорности тому, кто дал мне жизнь. Пока я жив, я сохраню в моем сердце этот символ веры, который я готов подписать своей кровью».

Марии Федоровне редко удается защитить сыновей от гнева мужа. Вполне естественно, что Александр ищет более могущественного союзника и выбирает Аракчеева, «гатчинского капрала». Этот громоотвод, рассчитывает Александр, отведет от него молнии императорского гнева. Действительно, Павел очень ценит Аракчеева. Произведенный сначала в полковники, затем в генерал-майоры Преображенского полка, Аракчеев получает титул барона, ленту ордена Святого Александра Невского, имение Грузино с двумя тысячами крестьян в подарок и закончит карьеру командором Мальтийского ордена и графом. Александр, чтобы заранее оградить себя от придирок отца, заставляет этого образцового служаку, пользующегося неограниченным доверием царя, скреплять подписью все свои распоряжения. Жестокость Аракчеева по отношению к нижестоящим не тревожит совесть наследника престола, всецело поглощенного тем, как уберечь свой покой. Он знает, что Аракчеев бьет солдат, выкручивает им носы, вырывает усы, что он бьет по лицу офицеров, что он довел до самоубийства сподвижника Суворова. Несмотря на все это, Александр открывает ему свое сердце, испрашивает у него советов и чувствует себя потерянным, когда этого зверя нет рядом с ним. В разлуке с Аракчеевым он пишет ему короткие записки, полные смирения и любви: «Я получил бездну дел, из которых те, на которые я не знаю какие делать решения, к тебе посылаю, почитая лучше спросить хорошего совета, нежели наделать вздору»… «Прости мне, друг мой, что я тебя беспокою, но я молод, и мне нужны весьма еще советы, и так я надеюсь, что ты меня ими не оставишь»… «Побереги себя, если не для себя, то по крайней мере для меня. Мне отменно приятно видеть твои расположения ко мне. Я думаю, что ты не сомневаешься в моем и знаешь, сколько я люблю тебя чистосердечно».

Так что кроткий ученик Лагарпа без особых усилий подстраивается к этому извергу в мундире ради пользы, которую извлекает из дружбы с ним. Правда, он вознаграждает себя общением с друзьями иного рода, молодыми интеллектуалами, воодушевленными идеями прогресса. В центре этого сообщества князь Адам Чарторыйский. Весь двор восхищается красотой, элегантностью, европейской образованностью двадцатисемилетнего польского магната, выходца из областей, присоединенных к России после раздела Польши. Чарторыйского волнует судьба униженной родины, и он имеет мужество не скрывать своих свободолюбивых убеждений. Александр возобновляет доверительную дружбу с вернувшимся в Петербург Виктором Кочубеем, с которым в бытность его послом в Константинополе обменивался письмами. Кочубей горит желанием навести порядок в делах и дать обществу справедливые законы. Николай Новосильцев в этой группе «почти ученый». Он приобрел основательные познания в области законоведения, политической экономии и всеобщей истории и часто одерживает верх в дискуссиях. Четвертый член дружеского кружка – Павел Строганов. Его отец, богатейший русский франкмасон, не помнит в точности, сколько у него земель и крепостных; владеет крупнейшим в России собранием картин; исколесив всю Европу, завязывает дружбу с самыми блестящими умами своего времени; повинуясь собственной прихоти, поручает воспитание сына французскому учителю Жильберу Ромму, будущему члену Конвента, и разрешает ему увезти юношу во Францию. Учитель и ученик прибывают в Париж в разгар французской революции. Павел, или Попо, как называют его друзья, заразившись революционными идеями, отказывается от своего титула, принимает имя «гражданин Поль Очер», посещает Якобинский клуб, вступает в общество «Друзья закона», основанное Жильбером Роммом, щедро снабжает французских друзей русским золотом, становится любовником «бесстыжей Юдифи» – Теруань де Мерикур – и разгуливает по парижским улицам в красном фригийском колпаке. Симолин, посол России в Париже, потеряв голову от выходок Попо, уведомляет Екатерину. Она повелевает немедленно послать во Францию Николая Новосильцева с приказом любыми средствами вернуть «Попо» в лоно семьи и в наказание ссылает этого блестящего русского санкюлота в его подмосковное имение. Он проводит там несколько лет и, образумившись, снова входит в милость, блистает в петербургских гостиных и женится на княжне Софье Голицыной. Тем временем его воспитатель Жильбер Ромм голосует за казнь короля, представляет в Конвент проект оптического телеграфа, изобретает революционный календарь, требует перенести в Пантеон прах Жан-Поля Марата, борется с термидорианской реакцией и после падения якобинцев кончает свои дни, заколовшись кинжалом. Павел Строганов, благополучно выплывший из водоворота этих трагических событий, пишет: «Я видел народ, поднявший знамя свободы и сбросивший оковы рабства; нет, никогда не забыть мне тех мгновений. Да, я не закрываю глаза на то, что деспотизм существует в моей стране, и я с ужасом всматриваюсь в его уродливое лицо… Вся моя кровь и все мое состояние принадлежат моим согражданам». Эти великодушные слова Павел Строганов не устает повторять своим русским друзьям. Но вскоре утонченные развлечения столичной светской жизни захватывают его. Он женится на умнейшей и образованнейшей женщине Петербурга и ведет вместе с ней жизнь просвещенного и праздного вельможи. Он совершенно не знает России, с трудом говорит по-русски и былой революционный пыл обретает вновь лишь в обществе Александра. Александр хочет знать точку зрения своих либерально настроенных друзей на возможность перемен в России. Тайком они составляют записки, где излагают свои проекты в самом общем виде: введение гражданских свобод, равенство граждан перед законом, общество, основанное на принципах справедливости и братства, – и передают их наследнику престола. Горячо одобряя благородные взгляды своих единомышленников, Александр прячет их записки в ящик и больше никогда о них не вспоминает. Его царство – мечта, а не реальность. Чарторыйский, обиженный пренебрежением, с которым отнеслись к проекту, стоившему ему такого труда, пишет: «Я не знаю дальнейшей судьбы этой бумаги. Думаю, Александр никому ее не показывал, со мной же он больше никогда о ней не заговаривал. Наверное, он ее сжег».

Тайные собрания, где Александр совещается со своими слишком умными друзьями, вызывают недовольство царя. Он чует будто бы исходящий от них запах демократического заговора. Все революции начинаются с ребяческих игр. Нужно разлучить этих болтунов, пока они не вздумали от слов перейти к делу. Однако император не спешит действовать, предпочитая дать нарыву созреть. Отец и сын живут в атмосфере взаимного недоверия и скрытой ненависти. Обеспокоенный Александр 27 сентября 1797 года пишет Лагарпу длинное послание – настоящую исповедь – и поручает уезжающему за границу Новосильцеву передать письмо любимому воспитателю: «Мой отец, по вступлении на престол, захотел преобразовать все решительно. Его первые шаги были блестящими, но последующие события не соответствовали им. Все сразу перевернуто вверх дном, и потому беспорядок, господствовавший в делах и без того в слишком сильной степени, лишь увеличился еще более. Военные почти все свое время теряют исключительно на парадах. Во всем прочем решительно нет никакого строго определенного плана. Сегодня приказывают то, что через месяц будет уже отменено. Доводов никаких не допускается, разве уж тогда, когда все зло свершилось. Наконец, чтоб сказать одним словом – благосостояние государства не играет никакой роли в управлении делами: существует только неограниченная власть, которая все творит шиворот-навыворот. Невозможно перечислить все те безрассудства, которые совершались здесь… Мое несчастное отечество находится в положении, не поддающемся описанию. Хлебопашец обижен, торговля стеснена, свобода и личное благосостояние уничтожены. Вот картина современной России, и судите по ней, насколько должно страдать мое сердце. Я сам, обязанный подчиняться всем мелочам военной службы, теряю все свое время на выполнение обязанностей унтер-офицера, решительно не имея никакой возможности отдаться своим научным занятиям, составляющим мое любимое времяпрепровождение: я сделался теперь самым несчастным человеком».

Описав хаос, до которого довело страну экстравагантное правление Павла, Александр подходит к самой деликатной части письма. Впервые он, всегда тяготившийся мыслью о власти, допускает, что, возможно, наступит день, когда править Россией придется ему. Его юношескую мечту о безвестном существовании «в хижине на берегу Рейна» заменяет новая – мечта о судьбе императора, посвятившего свою жизнь служению Отечеству, несущего своему народу добро и просвещение. Он сознает всю тяжесть ответственности, которую налагает подобная цель, и оценивает свои силы. Он не отвергает монархический принцип, но намерен ограничить его конституцией. Ему кажется, что в самом слове «конституция», завезенном в Россию из Франции, заключена магическая сила, укрепляющая добродетели монарха. С абсолютной искренностью он продолжает: «Вам уже давно известны мои мысли, клонившиеся к тому, чтобы покинуть свою родину. В настоящее время я не предвижу ни малейшей возможности к приведению их в исполнение, а затем и несчастное положение моего отечества заставляет меня придать своим мыслям иное направление. Мне думалось, что если когда-нибудь придет и мой черед царствовать, то вместо добровольного изгнания себя я сделаю несравненно лучше, посвятив себя задаче даровать стране свободу и тем не допустить ее сделаться в будущем игрушкой в руках каких-либо безумцев. Это заставило меня передумать о многом, и мне кажется, что это было бы лучшим образцом революции, так как она была бы произведена законной властью, которая перестала бы существовать, как только конституция была бы закончена и нация избрала бы своих представителей. Вот в чем заключается моя мысль. Я поделился ею с людьми просвещенными, со своей стороны много думавшими об этом. Всего-навсего нас только четверо, а именно: Новосильцев, граф Строганов, молодой князь Чарторыйский – мой адъютант, выдающийся молодой человек, и я!

Когда же придет и мой черед, тогда нужно будет стараться, само собой разумеется, постепенно образовать народное представительство, которое, должным образом руководимое, составило бы свободную конституцию, после чего моя власть совершенно прекратилась бы, и я, если Провидение благословит нашу работу, удалился бы в какой-нибудь уголок и жил бы там счастливый и довольный, видя процветание своего отечества и наслаждаясь им. Вот каковы мои мысли, мой дорогой друг. Как бы я был счастлив, если бы явилась возможность иметь вас тогда подле себя!.. Дай только Бог, чтобы мы могли когда-либо достигнуть нашей цели – даровать России свободу и предохранить ее от поползновений деспотизма и тирании».

Пока не взошла эта новая политическая заря, Александр, подавляя отвращение, выполняет множество мелких дел, которые поручает ему отец. Весь день он проводит вне дома, занятый службой, возвращается измученный, осунувшийся и не выказывает жене ни нежности, ни внимания, которых она так ждет. Она страдает от безразличия супруга и постепенно сама охладевает к нему. Редкие встречи наедине оставляют в их душах лишь горечь и разочарование. Они видятся урывками по вечерам, когда, облачившись в придворные туалеты, присутствуют на официальных приемах, обедах, балах, спектаклях, концертах. Эти налагаемые этикетом обязанности тем более тяготят Елизавету, что ей приходится на людях переносить унизительное для ее достоинства обращение свекра. Поначалу он относился к ней учтиво, теперь же оскорбляет резкими словами, грубыми выходками. «День проходит удачно, если имеешь честь не видеть императора, – пишет она матери. – Признаюсь, мама, этот человек мне widerw"artig. Мне неприятен самый звук его голоса и еще неприятнее его присутствие в обществе, когда любой, кто бы он ни был и что бы он ни сказал, может не угодить Его Величеству и нарваться на грубый окрик. Уверяю вас, все, за исключением нескольких его сторонников, ненавидят его: говорят, что и крестьяне начинают роптать. Злоупотреблений стало в два раза больше, чем год назад, и жестокие расправы совершаются прямо на глазах у императора. Представьте, мама, однажды он приказал избить офицера, ведающего императорской кухней, потому что ему не понравилось поданное к обеду мясо; он приказал выбрать самую крепкую трость и тут же, при нем, избить его. Он посадил под арест невинного человека, а когда мой муж сказал, что виновен другой, ответил: „Не имеет значения, они заодно“. О, мама, как тяжело смотреть на творящиеся вокруг несправедливости и насилия, видеть стольких несчастных (сколько их уже на его совести?) и притворяться, что уважаешь и почитаешь подобного человека. Если я и держусь, как самая почтительная невестка, то в душе таю иные чувства. Впрочем, ему безразлично, любят ли его, лишь бы боялись, он сам так сказал. И эта его воля полностью исполнена: его боятся и ненавидят».

Елизавету возмущают унижения, которым, по приказу императора, подвергаются лучшие офицеры, храбрейшие солдаты, и втайне она надеется, что в один прекрасный день они взбунтуются. «Никогда еще не представлялось более подходящего случая, – пишет она, – но здесь слишком привыкли к ярму и не попытаются сбросить его. При первом же твердо отданном приказе они делаются тише воды, ниже травы. О, если бы нашелся кто-нибудь, кто бы встал во главе их!»

Набрасывая эти строки, не мужа ли она имеет в виду? Да, без сомнения, хотя ее привязывает к нему лишь супружеская привычка. Чувства Елизаветы ищут выхода, и поначалу она кидается в по-детски страстную дружбу с прекрасной графиней Головиной, которой шлет написанные по-французски нежные записочки: «Вдали от вас мне грустно… Я беспрестанно думаю о вас, мои мысли разбегаются, и я ничем не могу заняться…» «Я вас люблю… Ах, если так будет продолжаться, я сойду с ума. Мысли о вас заполняют весь мой день до той минуты, пока я не засну. Если я просыпаюсь ночью, мои мысли снова обращаются к вам…» «Боже мой, воспоминание о тех двух мгновениях приводит в волнение все мои чувства!.. Ах, надеюсь, вы понимаете, как дорог мне тот день, когда я вся отдалась вам». Александр знает об этой двусмысленной близости жены и графини Головиной и поощряет ее. Елизавета признается в этом молодой женщине в письме от 12 декабря 1794 года: «Я буду любить вас, что бы ни случилось. Никто не может запретить мне любить вас, и тот, кто имеет на это право, приказал мне любить вас. Вы понимаете меня, я надеюсь». Эта полулюбовь-полудружба с двадцатипятилетней женщиной не может заполнить чувства Елизаветы. По собственному признанию, она не обладает пылким темпераментом, но чересчур нервна. Когда расчесывают ее волосы, из них сыпятся искры: «До моей прически лучше не дотрагиваться, – говорит она, – так она наэлектризована». В темноте, когда люстры погашены, кажется, что ее голову окружает светящийся нимб. Елизавета тоскует по мужской любви, захватывающей, всепоглощающей, о которой мечтала в первые дни замужества. Долго ждать не пришлось – утешитель покинутой супруги отыскался рядом. Это лучший друг Александра, обольстительный князь Адам Чарторыйский с острым, как удар шпаги, умом и бархатным взором. Она поддается чарам польского вельможи. Александра забавляет эта любовная интрига, и он помогает ее героям сблизиться. Со времени ухаживаний Платона Зубова он убедился, что не ревнует жену: тогда она осталась ему верна, но на этот раз, опьянев от счастья и благодарности, не устоит. Пусть так, Александр на все закрывает глаза. Действительно ли ему безразлична неверность жены, или же он испытывает извращенное наслаждение, деля Елизавету со своим любимцем? Он внимательно следит за развитием их связи, о которой судачит весь двор. Измена жены освобождает его от всякого долга по отношению к ней, и, пока не пользуясь своей свободой, он просто радуется ей. В течение трех лет он со снисходительностью постороннего зрителя наблюдает за перипетиями этой любовной истории. Впрочем, придворная распущенность оправдывала легкость нравов. Сам Павел подает пример. После долгих лет супружеской верности этот преданный супруг разом освобождается и от жены Марии Федоровны, и от фаворитки Екатерины Нелидовой. После рождения десятого ребенка (великого князя Михаила) врачи запретили императрице исполнение супружеских обязанностей, и тотчас Кутайсов, прежде брадобрей и камердинер, а ныне сводник и главный конюший Его Величества, представляет сорокачетырехлетнему государю шестнадцатилетнюю девушку Анну Лопухину, свежесть которой очаровывает взоры монарха. Екатерина Нелидова без церемоний отставлена, а новенькая, «не красивая и не любезная», но простодушная, как дитя, завладевает сердцем Павла. Он осыпает ее подарками, возвышает людей, за которых она хлопочет, подвергает опале ей неугодных, и, ограждая ее от придворных сплетен, выдает замуж за князя Гагарина, которому уготована роль ширмы. По окончании строительства Михайловского замка он устраивает фаворитку в апартаментах, расположенных под его собственными покоями, и по вечерам по потайной лестнице спускается к ней, никем не замеченный. Но напрасно он окружает покровом тайны свои визиты к красавице: всему двору известно, куда исчезает император. Кто дерзнет осудить его? Во всяком случае, не Елизавета, о романе которой с Адамом Чарторыйским злословит весь двор.

18 мая 1799 года она рожает черноволосую и черноокую девочку, маленькую Марию. Это – повод для откровенного злорадства придворных. Во время крестин император, обращаясь к графине Ливен, показавшей ему новорожденную, замечает сухо: «Мадам, верите ли вы, что у блондинки жены и блондина мужа может родиться ребенок брюнет?» На миг смешавшись, графиня Ливен отвечает: «Государь, Бог всемогущ».

На этот раз Адам Чарторыйский окончательно скомпрометирован, его карьера в России прервана. Павел возлагает на него дипломатическую миссию при дворе короля Сардинии. «Отправить немедленно», – приказывает он Ростопчину, который заносит его слова в Дневник словесных повелений императора Павла. Прощание Адама Чарторыйского и Александра было душераздирающим.

Немного спустя после отъезда возлюбленного Елизавету постигает новый удар: она теряет ребенка. «Сегодня утром я потеряла мое дитя, она умерла, – пишет она матери 27 июля 1800 года. – Не могу выразить, как ужасно потерять ребенка, я не в силах сегодня написать вам об этом несчастии». И немного позже: «Давно уже я не писала вам о Mauschen, каждый час я думаю о ней, каждый день ее оплакиваю. Иначе и быть не может, пока я жива, даже если у меня будет две дюжины других детей».

Александр тоже чувствует себя потерянным, но больше из-за разлуки с незаменимым Адамом Чарторыйским, чем из-за смерти ребенка. Между тем группа его друзей разогнана: Кочубей, заподозренный в либерализме, впал в немилость; Новосильцев, бывший на дурном счету у императора, сам покинул Россию и уехал в Англию; Строганов удален от двора. Оставшись в одиночестве, Александр сближается с женой. Елизавета, мишень для насмешек придворных зубоскалов, пишет матери: «Я не люблю быть чем-нибудь обязанной императору… Или быть орудием мщения некоторых людей великому князю и его друзьям. Эти люди делают все, чтобы погубить мою репутацию; я не знаю, чего они добиваются, и мне это безразлично, как и должно быть, когда не в чем себя упрекнуть. Если хотят поссорить меня с великим князем, то зря стараются: ему известны мои мысли, и никакой мой поступок никогда нас не поссорит».

Александр и Елизавета давно не испытывают влечения друг к другу. «Да, мама, он мне нравится, – доверительно пишет она матери. – Когда-то он нравился мне до безумия, но теперь, по мере того как я лучше узнаю его, я замечаю мелкие черты, в самом деле мелкие… И кое-какие из этих мелких черт мне не по вкусу… они охладили мою чрезмерную любовь к нему. Я все еще сильно люблю его, но по-другому». Молодых людей связывает не любовь, а дружба, общие интересы, взаимное доверие. Оставшись одни за закрытыми дверями, вдали от любопытных глаз и ушей, они вполголоса обсуждают, какие неожиданности и испытания готовит им будущее.

Внешняя политика Павла еще более непоследовательна, чем внутренняя. Он прекратил начатую Екатериной войну с Персией, но, разгневавшись на Бонапарта, внезапно захватившего остров Мальту, провозгласил себя Великим магистром ордена мальтийских рыцарей, объявил войну Франции и послал против нее три армии: одну в Италию, другую в Голландию, третью в Швейцарию. Несмотря на блестящие победы Суворова в Италии, экспедиция провалилась. Вне себя от ярости Павел поссорился со своими австрийскими союзниками, не поддержавшими Суворова, и передумал искоренять в Европе наследие революции. Он круто меняет курс внешней политики, и ненавистный Бонапарт, подобно Фридриху II, становится для него примером для подражания и просвещенным другом. Разве не собирается Первый консул приструнить санкюлотов? Павел без колебаний изгоняет Бурбонов из Митавы, где сам позволил им обосноваться, ищет пути сближения с Францией и разрывает дипломатические отношения с Англией, не пожелавшей, вопреки своему обещанию, уступить Мальту дорогим его сердцу мальтийским рыцарям. Британские корабли, стоявшие на якоре в русских водах, захвачены, экипаж взят под стражу. Но Павлу этого мало. Дабы сломить гордыню надменного Альбиона, император отдает войскам фантастический приказ – немедленно двинуться походным маршем к Оренбургу, оттуда в Хиву и Бухару и, пройдя тысячи верст по безлюдным степям, начать завоевание Индии. Полки, выступившие первыми, переданы под командование генерал-майора Платова, по этому случаю освобожденного из Петропавловской крепости, куда он был заключен за какую-то мелкую провинность.

Сумасбродная политика Его Величества вызывает в придворных кругах острое недовольство. Небольшая группа заговорщиков собирается в салоне красавицы Ольги Жеребцовой, сестры Платона Зубова, и обсуждает планы свержения с престола сумасшедшего государя и замены его Александром. Лорд Чарльз Уитворт, посол Англии в Петербурге и любовник Ольги Жеребцовой, охотно им пособляет: Сент-Джеймский кабинет крайне заинтересован в скорейшем низвержении монарха, срывающего британские проекты. Главные роли в заговоре исполняют вице-канцлер Никита Панин, блестящий вельможа и ловкий дипломат, братья Зубовы и неаполитанский авантюрист Иосиф Рибас, адмирал на русской службе. Несмотря на все старания, заговорщикам не хватает времени детально разработать свой план. После разрыва дипломатических отношении с Англией Уитворту приказано покинуть столицу вместе со всем составом английского посольства. Вскоре подвергается опале Никита Панин, братья Зубовы отправлены в ссылку, Рибас умирает от тяжелой болезни, а Ольга Жеребцова благоразумно уходит в тень.

Казалось, под угрозой сама идея заговора, но тут выступает на сцену и берет дело в свои руки искушенный царедворец граф Петр Алексеевич Пален, холодный, энергичный, целеустремленный, к тому же наделенный располагающей внешностью. Вернувшись в столицу из армии, где выполнял поручения царя, он вновь занимает пост генерал-губернатора Петербурга и решает действовать без промедления. Павел, рассуждает он, вот-вот ввергнет страну в гибельную войну с Англией, британский флот, значительно превосходящий русский, появится в Кронштадте и принудит Россию к позорной капитуляции. Репрессивные меры Павла против Соединенного королевства ударили по русским помещикам, закрыв главный рынок сбыта хлеба и леса. За четыре года царствования Павла гнет над дрожащим от страха народом усилился; и самый забитый из крепостных, и высоко вознесенный вельможа равно страшатся непредсказуемых причуд этого коронованного деспота. Притеснения, придирки, унижения множатся с каждым днем. Сделавшись болезненно подозрительным, Павел усиливает почтовую цензуру и распространяет ее даже на переписку членов своей семьи. Он приближает к себе иезуита патера Грубера и к великому возмущению церковных и придворных кругов подумывает о воссоединении православной и католической церквей. Полицейские агенты проникают в частные дома, на приемы, музыкальные вечера, балы. Один из указов предписывает всем, не исключая дам, при встрече с императором в любую погоду выходить из экипажа и падать ниц, и люди разбегаются, едва завидев, что он приближается. Граф Ф. Головкин пишет: «Наша прекрасная столица, по которой мы расхаживали так свободно, как циркулирует по ней воздух, не имевшая ни ворот, ни часовых, ни таможенной стражи, превратилась в огромную тюрьму, куда можно проникнуть только через калитки; во дворце поселился страх, и даже в отсутствие монарха нельзя пройти мимо, не обнаружив голову; красивые и широкие улицы опустели; старые сановники допускаются во дворец для несения службы, не иначе как предъявив в семи разных местах полицейские пропуска».

Графиня Ливен сокрушается: «Крепость переполнена; за последние шесть недель больше сотни гвардейских офицеров брошены в тюрьму». Принц Евгений Вюртембергский скажет несколько лет спустя: «Император не был душевнобольным в полном смысле слова, но он постоянно находился в напряженном и экзальтированном состоянии, которое опаснее настоящего безумия, ибо ежедневно он по своему произволу распоряжался благосостоянием и жизнью миллионов людей». Мемуарист Вигель замечает: «Вдруг мы переброшены в самую глубину Азии и должны трепетать перед восточным владыкой, одетым, однако же, в мундир прусского покроя, с претензиями на новейшую французскую любезность и рыцарский дух средних веков». Молодой Остен-Сакен утверждает, что «человеку разумному оставался только один выход – смерть». А по мнению Адама Чарторыйского, в заговоре, сама того не сознавая, состоит вся страна «от страха, по убеждению или с надеждой».

Пален, уверенный, что найдет широкую поддержку своим замыслам, пускает в ход все свое коварство, чтобы вкрасться в доверие жертвы. Он поддерживает любые действия императора и ревностно исполняет его самые абсурдные приказы. Когда его служивший в армии сын был посажен под арест, он не просит у Павла помиловать его, он говорит: «Государь, ваше справедливое решение пойдет на пользу молодому человеку». Подобной тактикой он скоро завоевывает уважение своего повелителя. Переходя от маниакальной подозрительности к чрезмерной доверчивости, Павел посвящает своего нового советника в важнейшие государственные дела. 18 февраля 1801 года он делает его директором почтового департамента, а два дня спустя – президентом Коллегии иностранных дел. Почести не вскружили Палену голову и не заставили его отступиться от цели, которую он себе поставил. Выждав благоприятный момент, он подает Павлу мысль поразить мир великодушием, объявив всеобщую амнистию и вернув в столицу на службу чиновников и офицеров, уволенных в отставку или сосланных за прошедшие четыре года. В восторге от того, что может предстать столь же милосердным, сколь и грозным, Павел принимает это предложение. Вскоре в столицу один за другим, кто в карете, кто в повозке, кто пешком, в зависимости от средств, возвращаются сотни разных лиц. Царь полагает, что может рассчитывать на их благодарность, но на самом деле, простив их, он лишь увеличивает число недовольных, лелеющих планы мести. Именно среди этих затаивших злобу людей Пален вербует своих главных сообщников. Его ближайший сподвижник – генерал Беннигсен, сухой, серьезный немец, известный своим хладнокровием и решительностью. Все три брата Зубовы, вернувшись из ссылки, присоединяются к ним. Будучи в прошлое царствование на вершине могущества, они озабочены только тем, как вернуть утраченное. Пален, искусный интриган, советует Платону Зубову посвататься к дочери Кутайсова, в прошлом брадобрея, а ныне любимца Павла. Польщенный в своем тщеславии выскочки, Кутайсов уже видит себя породнившимся с семьей знаменитого фаворита императрицы. Он обращается к Его Величеству в подходящую минуту и умоляет его милостиво обойтись с вернувшимися из ссылки братьями Зубовыми. Его просьба услышана: князь Платон и граф Валериан назначаются шефами 1-го и 2-го кадетских корпусов, а граф Николай Зубов вновь получает должность главного конюшего и становится шефом Сумского гусарского полка. Первейшая задача Зубовых, получивших царское прощение, привлечь на свою сторону офицеров гвардии и настроить их против государя. Среди этих молодых людей немало горячих голов, они ничего не понимают в политике, смеются над конституцией, но с трудом переносят тяжесть военной службы с ее муштрой на прусский манер. Они поносят и передразнивают Павла, точно какого-нибудь злобного фельдфебеля. Один из самых яростных – грузинский князь Яшвиль, артиллерийский офицер, которого царь на вахт-параде ударил тростью. Со своей стороны Пален, проявляя величайшую осмотрительность, заручается поддержкой генералов, занимающих ключевые посты в столице; среди них командир Преображенского полка П. А. Талызин, командир Семеновского полка Л. И. Депрерадович, командир кавалергардского полка Ф. А. Уваров и полковой адъютант Михайловского замка А. В. Аргамаков и немало других. Скоро их уже более пятидесяти, изливающих свою злобу на тайных собраниях, где дым трубок смешивается с пламенем пунша.

Остается заручиться согласием наследника престола. Во время первого заговора, возглавленного Ольгой Жеребцовой, Панин, посвятив Александра в свой проект, натолкнулся на боязливый отказ. Укрывшись за своим сыновьим почтением, великий князь ничего не хотел знать о подозрительных интригах своих сторонников. Позже Панин напишет Александру: «Я сойду в могилу с глубоким убеждением, что служил родине, первым осмелившись раскрыть вам глаза на удручающую картину опасностей, которые грозили погубить империю».

Сумеет ли Пален, глава второго заговора, подготовленного гораздо тщательнее, чем предыдущий, преодолеть благородное сопротивление Александра? Развитие событий благоприятствует, казалось, осуществлению его планов. В начале 1801 года Павел приглашает из Германии юного принца Евгения Вюртембергского, племянника Марии Федоровны, приходит в восторг от этого шестнадцатилетнего мальчика и во всеуслышание заявляет: «Знаете, этот мальчишка покорил меня». Другие его высказывания, менее безобидные, заставляют трепетать все окружение царя. Ему приписывают намерение выдать замуж за Евгения дочь Екатерину, усыновить его и объявить наследником престола вместо Александра. Он будто бы уже решил заточить в крепость всю свою семью. «В моем доме я хозяин!» – кричит он. Пален немедленно передает эти слова Александру, который хоть и изнемогает от страха, по-прежнему уходит от прямого ответа. Словно для того, чтобы подтвердить предостережения Палена, Павел однажды внезапно входит в комнату Александра и хватает лежащую на столе раскрытую книгу. Это трагедия Вольтера «Брут». Павел читает финальный стих:

Рим свободен.

Довольно. Возблагодарим Богов.

Гневная гримаса искажает его обезьянье лицо. Не говоря ни слова, он возвращается к себе, достает из книжного шкафа «Жизнь Петра Великого», открывает на странице, где описывается смерть под пытками царевича Алексея, выступившего против отца, и приказывает Кутайсову отнести книгу великому князю и заставить его прочесть этот отрывок.

На этот раз Александр так напуган, что заговорщики находят в нем более понятливого собеседника. С лукавой вкрадчивостью Пален внушает наследнику престола, что страна на грани гибели, народ доведен до крайности, Англия грозит войной и что, отстранив императора от власти, его сын всего лишь исполнит свой патриотический долг. Он уверяет, что жизни государя ничто не угрожает, от него просто потребуют отречься от престола в пользу великого князя – законного наследника. После отречения ему обеспечат благополучную жизнь в одном из его владений близ Петербурга, куда он сможет удалиться с супругой Марией Федоровной, или с любовницей княгиней Гагариной, или с обеими вместе. Эта идиллическая картина несколько успокаивает Александра: если обойдется без насилия, он будет виновен лишь наполовину. Впрочем, от него не требуют прямого участие в деле. Лишь бы он позволил действовать другим и никого не выдал. Когда престол освободится, он взойдет на трон и, продолжая чтить своего отца, сделает счастливым свой народ. Никто не сможет ни в чем его упрекнуть. Александр поддается уговорам, но не желает ничего знать о подготовке переворота. Он умывает руки заранее.

Между тем императорская семья переезжает в только что выстроенный, мрачный, как крепость, Михайловский замок. Штукатурка в залах еще не просохла. Несмотря на предостережения врачей, объяснявших вредность для здоровья сырых стен, покрытых негашеной известью, краской и лаком, Павел в восхищении от своей новой резиденции. Он приказывает разослать столичной знати три тысячи приглашений на празднество с ужином и балом-маскарадом в честь переселения. В замке зажжены тысячи восковых свечей, но сырость наполняет залы таким густым туманом, что их рыжеватое колеблющееся пламя лишь тускло мерцает в полумраке. Танцующие медленно двигаются в этой зыбкой мгле, и запотевшие зеркала бесконечно повторяют силуэты церемонно кланяющихся фантомов. Александр, окруженный хороводом этих призрачных видений, терзается зловещими предчувствиями. Ему кажется, что этим вечером вся Россия вовлечена в пляску смерти и будет кружиться до тех пор, пока ее не сметет ураганом…

Через несколько дней император вызывает Палена в Михайловский замок. Войдя в кабинет, Пален замечает, что у государя угрюмый вид. Павел предупрежден о заговоре против его особы. Вперив инквизиторский взгляд в губернатора Петербурга, он напрямик спрашивает, знает ли тот о заговоре, в котором замешаны члены императорской семьи. Не утратив присутствия духа, Пален разражается смехом и отвечает: «Да, Ваше Величество, знаю и держу все нити заговора в руках… Вам нечего бояться. Я за все отвечаю головой».

Наполовину успокоенный, Павел все же посылает фельдъегеря в Грузино с приказом недавно впавшему в немилость Аракчееву немедленно вернуться в Петербург. Он убежден, что Аракчеев предан ему до гробовой доски. До прибытия этого цербера он усиливает охрану замка. Удваивает число часовых. Отменяет все официальные приемы.

В огромных анфиладах замка гуляет ледяной ветер. Несмотря на огонь, постоянно поддерживаемый в печах и каминах, сырость разъедает стены. На бархатной обивке выступает плесень. Фрески покрываются трещинами. Воздух пропитан парами влаги, и, чтобы уберечься от вредных испарений, стены обшивают деревянными панелями, но сырость выступает сквозь щели.

Императорская семья живет замкнуто, в атмосфере печали и неуверенности. Императрица Мария Федоровна пишет своей конфидентке: «Наше существование безрадостно, потому что не радостен наш дорогой повелитель. Душа его страдает, и это подтачивает его силы; у него пропал аппетит, и улыбка редко появляется на его лице».

Весь Петербург точно оцепенел в зыбком ожидании, непрерывно моросящий дождь наполняет сердца унынием. «…и погода какая-то темная, нудная, – пишет в частном письме современник. – По неделям солнца не видно; не хочется из дому выйти, да и небезопасно… Кажется, и Бог от нас отступился».

Пален чувствует, что настал момент перейти к решительным действиям. Заговорщики назначают время переворота. Ночь с 11 на 12 марта кажется подходящей, так как в ночные часы охрану Михайловского замка будет нести третий батальон Семеновского полка, шефом которого является Александр. Он сам сообщил об этом Палену: не будучи прямо замешанным в заговоре, он желает, чтобы заговор удался. Всего несколько дней ожидания… Александр снедаем нетерпением и страхом. Он угадывает, что где-то за его спиной, в тени, происходят тайные собрания мятежных генералов, появляются и исчезают офицеры, разносящие последние инструкции в разные концы города, – угадывает всю эту подозрительную возню заговорщиков и наблюдает со смесью мстительной обиды и жалости за отцом, против которого копится втайне ненависть всей нации.

Воскресенье, 10 марта, заканчивается вечерним концертом. Царь слушает музыку рассеянно, несмотря на старания французской певицы мадам Шевалье, обладающей прекрасным голосом и приятной внешностью. Выйдя из концертного зала и направляясь в столовую, Павел останавливается перед женой и, скрестив руки на груди и насмешливо улыбаясь, в упор смотрит на нее. Он громко дышит, ноздри его раздуваются, зрачки суживаются, как всегда бывает с ним в минуты гнева. Затем с той же угрожающей гримасой на лице сверлит взглядом Александра и Константина. Наконец резко поворачивается к Палену и со зловещим видом что-то шепчет ему на ухо.

Ужин проходит в гробовом молчании. Павел едва прикасается к еде, бросая на всех подозрительные взгляды. После ужина члены семьи хотят, по русскому обычаю, поблагодарить его, но он отталкивает их и, саркастически усмехаясь, удаляется, ни с кем не простившись. Императрица заливается слезами. Сыновья ее утешают.

На следующий день, 11 марта, как и было условлено, третий батальон Семеновского полка, преданный заговорщикам, несет внешнюю охрану замка. Внутри дежурят солдаты Преображенского полка, а также гвардейцы. Павел, как обычно, присутствует на плац-параде и при разводе караула и бранит выправку солдат. По его приказу Пален вызывает офицеров гвардии и объявляет, что Его Величество недоволен их службой и рассчитывает, что они наведут наконец порядок, иначе он их сошлет туда, «куда ворон костей не заносил».

Вечером настроение Павла снова меняется. За ужином, на котором присутствуют 19 персон, Павел необычно весел и любезен. Он восторгается новым столовым сервизом, на тарелках которого изображены разные виды Михайловского замка, но замечает, что все зеркала испорчены. «Посмотри-ка, – обращается он к генералу Кутузову, – у меня точно шея свернута». Внезапно он бросает на старшего сына пронизывающий взгляд. Тот опускает голову. Зная, что предстоит этой ночью, Александр не в состоянии скрыть свою нервозность. Отец спрашивает по-французски: «Что с вами, сударь?» – «Ваше Величество, – едва слышно произносит Александр, – я не совсем хорошо себя чувствую». – «Надо полечиться, – ворчливо советует император, – нельзя запускать болезнь». И, когда Александр чихает в платок, добавляет: «За исполнение всех ваших желаний».

В половине десятого ужин заканчивается. Павел покидает столовую, ни с кем не простившись, и идет мимо стоящих на часах гвардейцев, замерших, точно статуи, у его личных покоев. Заметив полковника Н. А. Саблукова, командира эскадрона, несшего караул, он бросает ему по-французски: «Вы якобинец!» В замешательстве тот, не подумав, отвечает: «Да, Ваше Величество!» Павел раздраженно возражает: «Не вы, а ваш полк». Тогда Саблуков, овладев собой, поправляется: «Я – может быть, но полк – нет!» Император, облаченный в зеленый с красными отворотами мундир, стоит перед ним, выпятив грудь. Его плоское, как у калмыка, лицо под напудренными и заплетенными в косу волосами дышит недоверием. Он говорит уже по-русски: «А я лучше знаю. Сводить караул!» Саблуков командует: «Направо кругом, марш!» Когда тридцать человек караула, стуча каблуками по паркету, удаляются, император объявляет собеседнику, что приказывает вывести полк из города и расквартировать по деревням, а эскадрону Саблукова в виде особой милости разрешается стоять в Царском Селе. Потом, увидев двух лакеев, одетых в гусарскую форму, приказывает им стать на часах у двери его кабинета и идет в спальню. Его любимая собачка, тявкая, путается у него под ногами.

Тем же вечером, около одиннадцати часов, заговорщики группами направляются к генералу Талызину, занимающему роскошные апартаменты в казармах Преображенского полка, смежных с Зимним дворцом. В передней лакеи забирают у пришедших плащи и треуголки и приглашают подняться по парадной лестнице. Наверху, в гостиной, – настоящий смотр мундиров, перевязей, шпаг, орденских знаков. Представлены все полки столичного гарнизона – гренадеры, артиллеристы, моряки, конно-гвардейцы, кавалергарды, всего человек пятьдесят. Лица пылают не то от алкоголя, не то от патриотического воодушевления. Пьют шампанское, пунш и, не стесняясь в выражениях, издеваются над царем. Платон Зубов задает тон. Оба его брата, Николай и Валериан, вторят ему. Александр, уверяют они, готов принять корону, стоит только устранить его отца. Нужно отправиться к императору и потребовать отречения. По последним сведениям Аракчеев, которого Павел вызвал из ссылки как надежного защитника, задержан, по приказу Палена, у городской заставы при въезде в столицу. Двустворчатая дверь распахивается, и появляется сам Пален в парадном мундире с голубой лентой ордена Святого Андрея Первозванного через плечо. За ним входит высокий сухощавый генерал Беннигсен. Их почтительно окружают. Они выглядят собранными и решительными. «Мы здесь среди своих, господа, – говорит Пален, – мы понимаем друг друга. Готовы ли вы? Мы идем выпить шампанского за здоровье нового государя. Царствование Павла I кончилось. Нас ведет не дух мщения, нет! Мы хотим покончить с неслыханными унижениями и позором нашего отечества. Мы – древние римляне. Нам известен смысл мартовских ид… Все предосторожности приняты. Нас поддерживают два гвардейских полка и полк великого князя Александра». В этот момент кто-то полупьяным голосом выкрикивает: «А если тиран окажет сопротивление?» Пален невозмутимо отвечает: «Вы все знаете, господа: не разбив яиц, омлет не приготовить».

После этой речи Пален делит присутствующих офицеров на два отряда, командование первым принимает сам, командование вторым передает Беннигсену и Платону Зубову… Глубокая ночь. Редкие снежинки, медленно кружась, опускаются на город. В ночной тишине по проспекту, ведущему от Преображенских казарм к Михайловскому замку, бесшумно двигаются два батальона. Туда же со стороны Невского проспекта направляется батальон Семеновского полка. Солдаты не знают, куда и зачем их ведут, но они приучены не рассуждать, а слепо повиноваться. Однако эта ночная тревога вызывает у них смутное беспокойство. Колонна Преображенского полка во главе с Платоном Зубовым и Беннигсеном первая прибывает на место. Пален и его люди задерживаются. Может, губернатор Петербурга не рвется лично вмешаться в переворот и нарочно тянет время, надеясь сохранить руки чистыми? Как бы то ни было, ждать его нельзя. Отряды окружают замок. Братья Зубовы и Беннигсен в сопровождении офицеров приближаются к боковому подъемному мосту и называют часовому пароль. Подъемный мост опускается. Заговорщики крадучись пробираются в замок через черный ход, молча поднимаются по узкой винтовой лестнице и проникают в караульное помещение, ведущее в апартаменты императора. Вместо караула гвардейцев, отосланных Павлом несколько часов назад, здесь только два дремлющих лакея. Один из них, разбуженный шумом, издает крик и, получив удар саблей по голове, падает, обливаясь кровью; другой, перепугавшись, спасается бегством. Путь свободен.

Но большинство офицеров, внезапно протрезвев при мысли о кощунстве, которое они вот-вот могут совершить, разбегаются. Всего человек десять врываются вслед за братьями Зубовыми и Беннигсеном в царскую спальню. Свеча слабо освещает огромные картины в золоченых рамах, гобелены, подаренные Людовиком XVI, узкую походную кровать. Кровать пуста. Без сомнения, император, услышав возглас лакея, бежал через другую дверь. Взбешенный Платон Зубов выкрикивает: «Птичка улетела!» Беннигсен невозмутимо щупает простыни и заключает: «Гнездо теплое, птичка недалеко». Офицеры шарят по углам. Их длинные изломанные тени мечутся по стенам и потолку. Вдруг Беннигсен замечает голые ноги, торчащие из-под испанской ширмы, загораживающей камин. С обнаженной шпагой в руке он бросается туда, отталкивает тонкий экран и обнаруживает императора. Павел стоит перед ним в белой рубахе и ночном колпаке с перекошенным от ужаса лицом, с блуждающим взглядом. Теснимый увешанными орденами гвардейцами, он прерывающимся от страха голосом спрашивает: «Что вам надо? Что вы здесь делаете?» – «Государь, вы арестованы», – отвечает Беннигсен. Павел пытается дать отпор этой пьяной банде: «Арестован? Что значит – арестован?» – вопит он. Платон Зубов прерывает его: «Мы пришли от имени отечества просить Ваше Величество отречься. Безопасность Вашей особы и соответствующее вам содержание гарантируются вашим сыном и государством». Беннигсен добавляет: «Ваше Величество не может и далее управлять миллионами подданных. Вы делаете их несчастными. Вы должны отречься. На вашу жизнь никто посягнуть не осмелится: я буду охранять особу Вашего Величества. Подпишите немедленно акт отречения». Императора подталкивают к столу, один из офицеров развертывает перед ним документ об отречении, другой протягивает перо. Павел артачится. Подавив страх, он визжит: «Нет, нет, не подпишу». Вне себя Платон Зубов и Беннигсен выходят из спальни, может быть, на поиски Палена, который один только способен сломить упорство монарха. В их отсутствие из прихожей доносится нестройный шум. Кто пришел: новые заговорщики или сторонники императора? Нельзя терять ни минуты! Офицеры, оставшиеся в комнате, торопят Павла принять решение. Сгрудившись вокруг него, они жестикулируют, кричат, угрожают. И чем наглее их тон, тем упрямее становится Павел, жалкий и нелепый в ночном белье. Во время свалки ночник опрокидывается и гаснет. В полумраке трудно различить лица. Кто первым поднял руку на императора? Не гигант ли Николай Зубов? Брошенная сильной рукой массивная золотая табакерка ударяет Павла в висок. Он падает, и вся шайка заговорщиков, дрожащих от страха и ненависти, набрасывается на него. Он отбивается, громко крича. Тогда кто-то из офицеров хватает шарф, накидывает на шею Павла и душит его. Полузадохнувшийся Павел замечает среди убийц юношу в красном гвардейском мундире. Он принимает его за своего сына Константина и умоляет в предсмертном хрипе: «Помилуйте, Ваше Высочество, помилуйте! Воздуху, воздуху!» Несколько мгновений спустя возвращается Беннигсен и видит у ног сбившихся в кучку офицеров обезображенный труп Павла в окровавленной белой рубашке. Вслед за ним прибывает Пален и убеждается: свершилось. Все произошло так, как он предвидел. Промедлив, он избежал прямого участия в убийстве.

Женщина с разметавшимися волосами бросается в комнату Павла. Это императрица Мария Федоровна. Она слышала шум борьбы. Она хочет все знать. Она громко зовет: «Паульхен, Паульхен!» Стража, спешно посланная Беннигсеном, скрестив штыки, преграждает ей дорогу. Она бросается на колени перед офицером и умоляет его позволить ей увидеть мужа. Он не пускает ее: там торопливо приводят в порядок тело, стараясь скрыть, насколько возможно, следы насильственной смерти.

Тем временем Александр, укрывшись в своих апартаментах на первом этаже, ни жив ни мертв ждет развития событий. Он не смыкает глаз всю ночь и, готовый к любой неожиданности, не снимает мундира. Напряженно прислушиваясь, он слышит наверху, над собой, топот сапог, крики. Потом шум стихает. Что произошло? Подписал ли отец отречение? Уехал ли уже в Гатчину или в какую-нибудь другую свою загородную резиденцию?.. Жив ли он? Раздавленный угрызениями, он сидит рядом с женой, прижавшись к ней и пряча лицо, он ищет у нее утешения и не находит его. В этой позе застает его Пален, когда входит, чтобы сообщить страшную новость. После первых же его слов Александр, пораженный ужасом, разражается рыданиями. Он не хотел кровопролития. И тем не менее он виновен: другие лишь осуществили то, на что он втайне надеялся. Отныне и навечно на нем несмываемое клеймо. Безвинный преступник. Отцеубийца с чистыми руками. Худший из людей. Александр судорожно рыдает, а Пален невозмутимо наблюдает за ним и задается вопросом: не совершил ли он ошибку, все поставив на это ничтожество? Наконец со своего рода пренебрежительным состраданием губернатор Петербурга тоном строгого ментора произносит: «Перестаньте ребячиться. Ступайте царствовать. Покажитесь гвардии». Елизавета умоляет Александра взять себя в руки. По мнению всех очевидцев, в этот час тяжких испытаний Елизавета выказывает столько же мужества, сколько Александр малодушия. «Все происходило как во сне, – напишет она позже матери. – Я просила советов, я заговаривала с людьми, с которыми никогда не говорила раньше и с которыми, может быть, никогда больше не буду разговаривать, я заклинала императрицу успокоиться, я делала тысячу вещей сразу, принимала тысячу разных решений. Никогда не забыть мне эту ночь».

С трудом поднявшись, Александр следует за Паленом во внутренний двор Михайловского замка, где выстроены отряды, охранявшие ночью императорское жилище. Мертвенно-бледный, едва передвигая ноги, он старается держаться прямо перед построенными в шеренгу солдатами, выкрикивающими приветствия. Пален, Беннигсен, Зубовы окружают его. Его сообщники. И он еще должен быть им благодарным! Преодолевая отвращение, горе, изнеможение, он восклицает дрожащим от слез голосом: «Батюшка скоропостижно скончался апоплексическим ударом. Все при мне будет, как при бабушке, императрице Екатерине». Ему отвечает громкое «Ура!». «Может быть, все к лучшему», – успокаивает себя Александр, в то время как офицеры, умертвившие его отца, поздравляют его. Позже он принимает поздравления Константина, грубый и необузданный, тот рад воцарению старшего брата. Одна только императрица Мария Федоровна искренне оплакивает кончину всем ненавистного монарха.

1)Кто сказал следующие слова?: "Бояре и вельможи,верные моему отцу и любимые им,делали передо мною вид,что мне желают добра,на самом деле были

заняты только тем,что усиливали собственное самовластие."

2)о ком идёт речь в этом отрывке?:

"Перед смертью василий 3 говорил боярам....."человек к нам приезжий",бояре должны держать его "за здешнего уроженца",ибо он государю"прямой слуга".

"Матушканаша милостивая государыня.Не знаю,что теперь начать боюсь гнева от вашего величества,чтоб вы на нас чего неистового подумать не изволили,и, чтоб мы не были причиною смерти злодея вашего и всея России также и закона нашего".

4)о каком из своих наставников писал Иван Грозный эти строки?:

"следуя библейской заповеди,покорился благому наставнику без всяких рассуждений.Он был учителем строгим и требовательным".

5)О ком идёт речь в этом отрывке?:

"К чести нового царя следует отметить,что никто не попал в опалу,ни один человек не был казнён,но любому была возможность показать,на что способен в деле возрождения Росии".

Вставьте пропущенные цифры или слова 1. Софийский собор в Киеве был построен в годы правления … 2. Автор «Слова о Законе и Благодати» …

3.Христианство на руси было принято в … 4. Роспись по сырой штукатурке называется … 5. Кто в своем произведении пытался ответить на вопрос «Откуда есть пошла земля Русская?» 6. Поэтические сказания о прошлом, прославлявшие подвиги богатырей, называются … 7. В 989г. Началось строительство Десятинной церкви в … 8. В каком соборе были написаны фрески с изображением семьи Ярослава Мудрого? 9. Как назывались иллюстрации в рукописных книгах? 10. Создателями русской азбуки были … и … Техника напаивания на ювелирное изделие узора из мелких шариков-зернышек называется …

помогите пожалуйста срочно

1.Кто из древнерусских князей, поплатился своей жизнью, за попытку собрать повторную дань с древлян?
2. Какой город был конечным пунктом, на пути " из варяг в греки"?
3. Кто был автором " Слова о законе и благодати"?
4. Кто из московских князей получил первым право сбора в пользу монголов, со всех русских земель?
5. Верны ли следующие суждения?
А. Рядович -категория зависимого населения на Руси.
Б. Смерд - крестьянин, находившийся в личной зависимости от феодала, его положение было близко к рабскому.
6. В каком из перечисленных княжеств были наиболее сильные вечевые традиции?
А. В Московском
Б. В Смоленском
В. В Киевском
Г. В Новгородском
7. При каком князе в Киеве был построен Софийский собор?
8. "Юрьев день" был введен...
9. Софья Витовтовна была женою...
10. Верны ли следующие суждения?
А. Василий 3 развелся с Еленой Глинской, так она не смогла родить ему наследника.
Б. Анна Ярославовна была женой норвежского короля Харольда
11. Найдите современников
А.. Алексей Адашаев, Малюта Скуратов
B. Иван Федоров, Андрей Рублев
C. Ярослав Мудрый, Александр Пересвет
D.Владимир Мономах, Дионисий
12. Кто расписал фресками стены Успенского собора в Москве?
13. Какой монастырь был открыт, в честь присоединения Смоленска?
14. Кто из великих князей, стал первым российским царем?
15. Верны ли следующие суждения?
А. Иван 3 присоединил к Москве Новгород, Тверь и Псков.
Б. Стояние на Угре завершилось полным разгромом ордынского войска.

© 2024 educent.ru - Портал полезных знаний для школьников и их родителей